Битва колебалась на грани кровавого равновесия… Однако долгих, жестоких минут сечи хватило, чтобы к триерам подобрались две нетронутые пиратами ладьи, подвалили с другого борта – и кинувшиеся в атаку дружинники ударили разбойникам в спину, превращая честную схватку в обычную резню.

Быстро перебив врагов на двух триерах, славяне и скифы тут же пришли на помощь товарищам на двух других. Пятую уже зачистил бог войны, так что, быстро покончив с сопротивлением, дружинники занялись помощью раненым и разборкой трофеев. С разбойниками последователи бога войны обходились менее добродушно, нежели с честными воинами с полей сражений. Увечные бандиты, после того как с них снимались пояса и шлемы, отправлялись за борт, вслед за убитыми подельниками.

Великий Один, прогулявшись по залитым кровью пиратским кораблям, вернулся на ладью, и к нему тут же устремился мальтиец.

– Дозволь обратиться с нижайшей просьбой, всемогущий непобедимый бог, – с трудом скрывая волнение, заговорил Санадал. – Прошу о милости и желаю для тебя и верных слуг твоих добра и благополучия!

– Что такое? – удивился живости всегда сдержанного проводника Викентий.

– Я вижу, о великий и всемогущий, что в победных сражениях многие ратники твои получили раны. Они нуждаются в покое и исцелении, прежде чем снова воссоединиться с твоим неуязвимым флотом! Дозволь мне, премудрый Один, повернуть к Измиру и привести туда твои корабли с миром! Если ты оставишь там сии неуклюжие, неудобные в дальних походах лоханки, то взамен я обещаю тебе столько припасов, сколько только вместится в трюмы твоих и трофейных кораблей! Инжир, изюм и фиги, солнечная курага, солонина и вяленое мясо, копченая рыба, ячмень и пшеница для пенного пива и вино для здоровья. Лучшие лекари города осмотрят твоих пострадавших и окажут им целительную помощь…

– Сдается мне, Санадал из рода Рахасов, ты меня сейчас нахально дуришь, – перебил его Викентий. – Откуда вдруг такая забота о моих раненых и о желудках моих воинов? Откуда столько сладких эпитетов в твоей речи? Ты обманываешь меня, мальтиец, и делаешь это очень неуклюже.

– Ни слова лжи пред ликом всемогущего! – вскинул руки смуглый торговец. – Вездесущие пираты уже не первый век являются бичом наших морей и набрали такую силу, что ни одно из существующих царств не в силах совладать с ними, напасть на острова, на коих они обосновались, и истребить разбойничьи гнезда!

– Значит, такие это царства, – презрительно пожал плечами Викентий.

– Но почти все повелители объявили награды за уничтожение пиратов! – продолжил Санадал. – Самая большая предлагается минойцами. Если я приведу туда целых пять триер, то полученная награда с лихвой покроет все мои расходы! И сверх того я получу великий почет и уважение. Прости, великий Один, но мне кажется, что ты не относишься к тем людям, которые станут кланяться земным правителям ради награды. Если ты и придешь к минойцам, то только с копьем и топором, за славой и победой.

Бог войны в ответ только хмыкнул, молча соглашаясь с торговцем.

– Как мне кажется, всемогущий, – вкрадчиво продолжал приободрившийся мальтиец, – ты желаешь посетить Трою и Египет вовсе не для того, чтобы принести требы в тамошних святилищах и приобщиться к тамошней мудрости. Однако признай, всемогущий, твоя армия за минувшие дни уменьшилась почти вдвое, а враги остаются сильны и многочисленны. В Измире я найду тебе столько припасов, что твоему воинству хватит их, чтобы провести в сытости и безмятежности хоть два, хоть три года! Твои раненые за срок сей исцелятся, твоя дружина пополнится и укрепится. Ты сможешь с новой силой вернуться за славой и победами! Согласись, всемогущий, так получится лучше для всех! Ты вернешься с богатой добычей, прославившись великими победами, твои раненые получат лечение, я получу доход и уважение. Очень выгодная сделка!

– Ты не веришь, что я способен одолеть Египет с сотней воинов, Санадал? – угрожающе поинтересовался бог войны.

– Викентий, разденься! – внезапно вмешалась в разговор Валентина.

– Ты чего, Валька? – опешил великий Один. – Что, прямо здесь?

– Раздевайся, Вик, – повторила девушка. – На тебе полно амулетов, заговоренных Макошью и Светой, и вышитых твоей портнихой рун. Пока они на тебе не выдохлись, я неспособна к тебе пробиться.

– Богиня смерти бессильна перед талисманами? – ухмыльнулся молодой человек.

– Пред смертью меркнут любые обереги, Вик. Но обычному колдовству амулеты мешают. Раздевайся!

– Хорошо… – Бог войны подчинился и стал распутывать пояс штанов.

Когда он, наконец, полностью обнажился, Валя щелкнула пальцами, и молодой человек увидел три десятка воинов, стоящих клином за плечами богини смерти. Молодые и старые, славяне и степняки, бородачи и бритые мужи.

– Ты помнишь свое обещание, великий Один? – спросила Валькирия. – Нам требуется наше собственное царство мертвых!

– Какая мертвым разница, случится это месяцем раньше или месяцем позже? – пожал плечами бог войны. – Они пребывают в вечности!

– Ты не понимаешь, Вик, – покачала головой девушка. – Это нужно не мертвым, это нужно живым. Те, кто шел в бой с твоим именем на устах, кто сражался и станет сражаться в твоей дружине в будущем, должны точно знать, что, умирая, они попадут в мир своей мечты. Что царствие мертвых есть, что оно существует! И что они не окажутся неприкаянными душами, доверившими свою вечность буйному мальчишке и хвастливой девчонке. Хватит страдать фигней! Как раз твои войнушки могут подождать, для них годом раньше, тысячелетием позже, без разницы. А здесь и сейчас нам нужно царство мертвых!

– Но ты же не хочешь обосноваться здесь, Валькирия? В этой безумной коммуналке, где дикари сидят друг у друга на головах, где на каждом углу свои законы, а каждое племя с десятком копейщиков провозглашает себя великим царством? Где каждый курятник нарекает себя империей, а каждое кладбище – цитаделью мудрости? Ты что, согласна остаться в этом гадюшнике, не знающем порядка и справедливости?

– Нет, Вик, я желаю основать вечность там, где тихо, безлюдно и спокойно, – признала девушка. – Но, черт возьми, давай заниматься делом, а не тупыми пострелушками!

– Теперь мне можно одеться? – вскинул брови бог войны.

Валькирия щелкнула пальцами и разрешила:

– Одевайся.

Викентий не спеша влез обратно в штаны и куртку, застегнул кирасу, опоясался. Отер ладонью подбородок, прищурился на мальтийца:

– Как же твоя клятва, Санадал из рода Рахасов? У меня нет желания тебя от нее освобождать. За триеры ты получишь прибыток, ты получишь уважение, пускай! Меня всегда радует возвышение моих преданных слуг. Но как же служба? Ты торговец, вечный скиталец. От острова к острову, от города к городу, от торга к торгу. Ты сам не знаешь, Санадал, где окажешься через год, или два, или даже через месяц! Как же ты исполнишь свое обещание?

Мальтиец поджал губы, задумавшись, потом неожиданно расстегнул свой тисненый кожаный ремень с приклепанными к нему золотыми трилистниками, стряхнул ножи и обе поясные сумки. Обнажил клинок, поддел кремниевым лезвием одну из лилий, приподнимая, перевернул нож, острым костяным навершием рукояти выковырял клепку со своего места, бросил ее в один из подсумков, пояс протянул Викентию.