Как заметила Валентина – насильно девушек никто на корабли не гнал. То ли они перепились, то ли решили, что пиры и любовь куда интереснее нудной работы с утра до вечера, сна в тесной клетушке и ночного лапанья сальными старперами. Вряд ли горожане выдали врагу на поругание дочерей из благородных семейств. А жизнь нищих безродных служанок во все времена – не сахар. Так что из полусотни опозоренных во имя общего благополучия девок на берегу осталось не больше полутора десятков.

К полудню флотилия лениво выползла из проливов и повернула на север, пробираясь вдоль берега. Ветер наконец-то переменился, на мачтах взметнулись и выгнулись паруса, палубы наполнились храпом. И только верные своему долгу кормчие ворочали рулевыми веслами, направляя путь перегруженных добычей кораблей.

Прошло десять дней, прежде чем ладьи добрались до устья Днепра и вошли в реку. На том безмятежная жизнь для дружины закончилась – ветер оказался боковым, а выгребать против течения могучей реки шестью парами весел людям банально не по силам. Поэтому путники высадились на берег, забросили длинные канаты на макушки мачт – дабы не провисали и нос сильно не заворачивали, и побрели по хорошо натоптанному бечевнику. Не они первые, не они последние.

Почти сразу неподалеку появились скифы, пытающиеся понять – что за гости на реке? То ли стрелами их засыпать надобно, то ли товар для обмена подгонять. Сомнения рухнули, стоило одному из дружинников поднять щит со змеевиком. Увидев знак всемогущей Табити, степняки сразу признали: перед ними – свои.

Днем флотилия шаг за шагом пробиралась наверх – вечером дружинники разбивали лагерь, разводили огонь, восхваляя мудрость великого Одина, истребовавшего в дорогу корабль с дровами еще в Царьграде, жарили мясо, закусывали курагой и изюмом, пили кислое желтоватое вино. На свет костров подтягивались мужчины из ближних кочевий, присаживались к очагам, слушали рассказы своих сородичей о дальнем походе, о победных битвах, о кровавом веселье дружины Одина в городах и морях, смотрели на богатое, драгоценное оружие, на сверкающие украшения. На нефрит и янтарь, на золото и самоцветы – и каждый день ввечеру, перед сном, к Викентию неизменно подходили по два-три молодых степняка – а иногда и по десятку! – почтительно кланялись:

– Великий и всемогущий Один! Дозволь и нам вступить в твою дружину. Мы станем верными, храбрыми и послушными воинами. Поверь нам, великий Один! Возьми нас с собой в свои походы!

По устоявшемуся ритуалу Викентий осушал золотой кубок вина, вставал и клал руку добровольцу на плечо, твердо смотрел ему в глаза:

– Я есмь великий Один, бог войны! Я не ищу богатства и сытости, я не ищу богатых хором и теплой постели, я не ищу крепкой семьи и покоя у домашнего очага. Я ищу походов и кровавых сражений, я ищу веселья битвы и восторга поединков, я ищу ратной славы и громких побед! Коли ты вступишь в мою дружину, ты станешь ходить по миру в поисках достойного врага, ты станешь проводить дни в битвах, а ночи в победных пирах, главной радостью твоей станет ужас в глазах поверженного врага, и ты умрешь молодым с топориком в руках, чтобы возродиться для новых, посмертных битв до самого скончания веков. Готов ли ты на это, смертный?

– Да, великий Один, я согласен! – неизменно выкрикивал очередной юнец, успевший насмотреться у костров дружины на обилие добычи, сытную еду, крепкое вино и доступных женщин. – Я хочу сражаться и побеждать, веселиться в битвах и умереть с боевым топориком в руках!

– Я есмь бог войны, и я не могу отказать прирожденному воину в таком желании! – кивал Викентий. – Отныне ты мой сын и брат моим дружинникам! Ступай, выбери себе хороших друзей, подстилку у очага и место на палубе! Твои битвы ждут тебя, отважный смертный!

За одиннадцать переходов дружина Викентия практически восстановилась в числе, обещая вскорости перевалить за три сотни. Но к середине следующего дня русло повернуло влево – и путники увидели впереди россыпь скал, между которыми с ревом, гулом и шипением неслись днепровские воды.

Путь на север перекрывали уходящие куда-то вдаль непроходимые речные пороги.

– Вот черт, как же я про них забыл! – ударил себя кулаком в лоб бог войны. И словно оправдываясь, добавил: – Когда меня занесло сюда в последний раз, тут находилось водохранилище.

Смертные не рискнули подойти к великому Одину с вопросами. Скорее всего, пребывали в уверенности, что бог не может ошибаться и предвидел сие препятствие. Теперь воины просто ждали приказа, как поступать дальше.

Валентина пиетета к товарищу по приключению не питала и потому, подойдя, небрежно толкнула локтем в бок:

– И как далеко растянулось это безобразие?

– Ты у нас авиаразведка, Валька, ты и скажи! – грубовато ответил бог войны.

– Да не вопрос! – крутанувшись на пятках, девушка подняла руки над головой и хлопнула в ладони: – Великий Один желает узреть реку! Он назначает ритуальный поединок! Кто из вас, храбрецы, готов защитить мою честь на кровавом ристалище?!

Валя бы не согласилась на чародейство так легко, кабы не удачный пустяк: вообразивший после прошлого ритуала много лишнего могучий Капуин валялся с переломом бедра, и из числа претендентов в защитники выпадал самое меньшее до осени.

– Или вы надеетесь жить вечно? – украла любимый призыв Вика девушка.

– Я! Я! Я готов умереть за тебя, Валькирия! – встрепенулись несколько храбрецов.

Богиня смерти окинула взглядом добровольцев и указала на богатыря из числа сварожичей: настоящего атлета лет двадцати, однако белобрысого, с забавными тонкими кучеряшками и вдобавок веснушчатого.

– Тогда пойдем, – поманила девушка избранника и увела на одну из пустующих ныне ладей, к дальнему борту, недоступному для посторонних глаз. Здесь стянула с кучерявого красавца замшевую куртку с корявыми, явно самодельными золотыми клепками, провела ладонями по бугристым мышцам груди, по развернутым плечам, по крупным шарам бицепсов.

– Я к твоим услугам, великая, – вроде бы смутился богатырь.

– Чтобы защищать мою честь, храбрец, – ладони девушки опустились до его живота, – сперва ты должен ее забрать.

– Да, великая, – согласился белобрысый.

– Какие же вы, мужики, ленивые, – вздохнула Валя и сама стянула через голову платье.

– Да, великая…

– Мне что, все нужно делать самой? – Она скользнула рукой ниже его живота, и глаза девушки округлились: – О-о, черт! Кажется, я догадываюсь, почему у тебя не получается снять штаны. Сегодняшний ритуал уже начинает мне нравится. Ну-ка, ляг и подумай о чем-нибудь невинном. Я не хочу, чтобы все это взорвалось раньше времени.

Когда, наконец, богиня и ее поединщик вернулись с ладьи, вид у девушки был такой, словно она до полусмерти сомлела от жары, изрядно вспотев и растрепавшись, а щеки белобрысого богатыря покрылись румянцем. Видимо, тоже перегрелся.

– Нам нужно чаще разведывать дорогу, Вик, – осоловело пробормотала Валькирия, подходя к богу войны. – Тогда не будем попадаться в подобные ловушки.