- Учти, если попробуешь в чём-нибудь меня завтра обвинить, - горячо выдохнул Тим возле моих губ. Потихоньку прикусил нижнюю. Ладонь его с моей поясницы переместилась на бедро, смятый, подвластный пальцам подол обнажил ногу, - я опять могу не сдержаться и наговорить тебе какой-нибудь ерунды.

- Если ты это сделаешь, - я перехватила его руку, укусила в ответ и, немного отстранившись, глянула в глаза, - я тоже чего-нибудь тебе наговорю. Поверь, я могу быть ещё той дрянью, Богданов.

Незаметно для себя, я опять оказалась прижатой к нему. Запустила ладони под распахнутое пальто и прикрыла глаза, когда он принялся поглаживать меня пониже спины. Кровь, горячая, как будто пряная, неслась по венам, разгоняемая тяжело бьющимся в груди сердцем.

Я чувствовала губы Тима, его пальцы, его ладони и с каждым мигом понимала – это уже не остановить. Не остановить ни его, ни меня, ни пламя, что подобно вырвавшемуся из-под контроля лесному пожару, окутало нас своими языками.

- Сколько же в тебе граней, - сипло выговорил Тим.

- Не больше, чем в тебе, - в тон ему отозвалась я.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Всё могло бы произойти здесь и сейчас, буквально за считанные минуты, однако торопиться нам было некуда, и мы знали это. Обхватив мою ладонь, Тимур провёл подушечкой большого пальца по костяшкам на кисти, по запястью. Забрался под узкий рукав, поглаживая мягко, неспешно и повёл меня по коридору вглубь квартиры.

Сняв пальто, он бросил его на пуфик, где я сидела до этого.

Такой же неяркий, как и в коридоре свет, озарил комнату. Гостиная. Большая, с высоким потолком и мягким пушистым ковром насыщенного коричневого цвета под ногами.

- Хочешь ещё вина? – спросил Богданов, повернувшись ко мне.

Вина на этот вечер было достаточно, но отказываться я не стала. Понимала, что утром и ему, и мне нужно быть на тренировке, что до чемпионата Европы остались считанные дни, что, должно быть, творю глупости. И всё равно не стала.

- Хочу, ответила я.

Улыбка, почти неразличимая, тронула только самые уголки его губ. Лежащая на моём бедре ладонь оказалась на ягодицах. Стопы утопали в ворсе ковра, а я летела в чёрно-синюю бездну его глаз, понятия не имея, разобьюсь ли о холодные льдинки или же сгорю в голодном пламени.

- Мне нравится твоё платье, - пальцы прошлись по ключицам, по круглому, отделанному вышивкой вороту.

- Только платье? – стоило ему убрать руку, спросила я. Отступила, осматриваясь, и тут же снова встретилась с Тимом взглядом. Он стоял на прежнем месте, наблюдал за мной.

- Думаю, если бы оно было надето не на не на тебе, я бы не обратил на него внимания, - отозвался Тим и, больше ничего не сказав, вышел из комнаты.

Проводив его взглядом, я прошла до окна. Отодвинула портьеру, посмотрела на открывающийся с высоты тринадцатого этажа вид. Сейчас, ночью, внизу виднелись лишь редкие огоньки работающих до утра клубов и ресторанов, всё остальное же было укутано чернотой. И всё равно эти далёкие огоньки завораживали, как и те искры, что тлели в глубине чёрных зрачков мужчины, которому принадлежал этот дом.

Позволив портьере скрыть окно, я снова осмотрелась и снова пересекла комнату.

- Так и знал, что застану тебя тут, - прямо передо мной возник бокал, наполненный красным вином.

Тимур стоял совсем близко. Стоило мне сделать крохотный шаг назад, я бы прижалась к нему всем телом, сейчас же просто чувствовала его.

Пригубив вино, я открыла стеклянную дверцу шкафа и, взяв с подставки одну из медалей, положила её на ладонь. Широкая атласная лента скользнула между пальцев одновременно с тем, как ладонь Тимура опустилась на мою талию.

- Бестужева дура, - я обернулась к нему. – Просто дура.

Сколько же у Тимура было наград! Большинство – по юниорам, завоёванных в паре с Ириной, но были и другие – по детским стартам. По взрослым тоже были. Куда меньше – то, что успелось до травмы. Совсем немного – наших общих и несколько - незначительных, уже с Наташей.

Казалось, что лёд для Тимура – родная стихия. Сейчас, глядя на него, я понимала, что так оно и есть. Он и сам лёд. Он – мой лёд…

Ничего не ответив, он взял одну из небольших медалей. Бронза турнира серии B – совсем ерундовая. У меня и у самой была такая.

- Помнишь? – спросил он, переплетая красную ленту между пальцев.

- Помню, - эхом ответила я.

Глаза в глаза, вкус вина на языке, вкус его поцелуя, а дальше… Негромкий звук разъезжающейся молнии, прохлада воздуха с контрастным жаром его ладоней. Губы… Снова губы.

- Ты - лёд, - только и выдохнула я, когда голой спины коснулся мягкий ворс ковра.

Почувствовала влажное прикосновение губ к розе на ключице и застонала, помогая Тиму избавить меня от скомканного на талии платья.

Оля

Густой, волнующий запах кофе я почувствовала, ещё не успев до конца проснуться. Тихо застонав, приоткрыла глаза и увидела сидящего на другой стороне постели Тимура. Пристально, изучающе он смотрел на меня. Почти так же, как утром первого января и в то же время совсем иначе.

- Привет, - голос мой звучал немного глухо со сна.

Прикрыв грудь одеялом, я присела в постели. Волосы рассыпались по плечам, и это, судя по всему, не осталось незамеченным Тимуром.

Минувшая ночь напоминала о себе лёгким тянущим чувством внизу живота, на коже как будто всё ещё чувствовались следы касаний и поцелуев. Пустой бокал от вина стоял на тумбочке возле постели, и я вспомнила, как ночью, совершенно обнажённая, забрала его из гостиной. Проблески рассвета уже разбавили тьму ночи. Как будто кто-то выплеснул немного молока в чашку чёрного кофе так же, как только что это сделал Тимур.

- Что скажешь? – подав кофе мне, спросил он.

- А я должна что-то сказать?

- Понятия не имею, - взяв вторую, стоявшую на тумбочке с другой стороны, отозвался он.

Всё ещё не отогнавшая от себя остатки сна, я рассматривала его широкие плечи, покрытую тёмными колечками волос грудь и невольно думала о том, как хорошо мне было с ним. Вначале там, на полу в гостиной, потом на широкой постели в спальне. Он как будто чувствовал все мои желания, знал, как прикасаться ко мне, тогда как даже я сама, ведомая одними лишь инстинктами, до конца не знала этого.

Кофе был крепким, горячим. Сделав глоток, я облизнула губы и снова поймала на себе взгляд Богданова.

Не сказав друг другу больше ни слова, несколько минут мы пили утренний кофе. Всё так же молча Тимур подал мне несколько квадратиков горького шоколада, и я взяла их. Молча. Девяносто девять процентов какао. Неприкрытое сладостью откровение, как и то, что чувствовалось между нами.

- Я сама захотела поехать к тебе, - наконец не выдержала я. – Вино тут ни при чём.