— Трахни меня! Ты же этого хотел?

Смотрю на нее несколько долгих секунд. Потом срываюсь с места, подтаскиваю за ноги к себе и погружаюсь в нее одним стремительным, мощным движением. Я трахаю ее с силой. Как одержимый. Не забывая стимулировать клитор, губы соски. Целую ее, лижу, глажу. Терплю из последних сил. На пределе возможностей. Пот льется просто ручьем. Каждый вдох через хрип. Еще немного, и у меня, блядь, инфаркт случится… А потом я чувствую это. Легкие ритмичные благословенные сокращения, и меня просто выбрасывает за пределы вселенной… Олеся что-то пытается мне сказать, но в моих ушах такой рев, что я ни черта не слышу. Падаю сверху и долго-долго выплескиваюсь максимально глубоко в ней. Это какой-то новый, запредельный кайф. С ней. До конца. Без резинки… С большим трудом поднимаю голову, потому что Олеся так и продолжает подо мной брыкаться. Ловлю ее взгляд. Усталый и… равнодушный. Только-только стихнувший рев в голове вновь набирает обороты.

— Ты ведь симулировала… Ты… мать его, симулировала, так?

Она отводит взгляд и откатывается к краю кровати.

— Это неважно. Главное, что теперь мне нужно в аптеку.

— Зачем?

Самый простой вопрос из тех, что взрывают прямо сейчас мою голову.

— Затем, что ты кончил. Я не предохранюсь. Нужно купить постинор. Это такой препарат для экстренной контрацепции.

Ее слова доходят до меня с опозданием. А вот анализирую я их мгновенно. Через обуревающую меня удушающую ярость пробивается понимание, что…

— Никуда ты не пойдешь, — тяну Олесю за руку, не давая ей встать.

— В каком смысле?

— Я пропустил твою беременность, рождение сына, первые годы его жизни… и не имею ничего против наверстать этот опыт, пусть и с другим нашим ребенком.

Несколько секунд она тупо пялится на меня. Округлив глаза и воспаленные от моих поцелуев губы. А затем тихо шепчет.

— Зато против я.

— Это твои проблемы, милая. Но будет лучше, если ты привыкнешь к этой мысли.

Укладываю ее рядом с собой, страшно довольный тем, как послушно она реагирует. Накрываю ладонью низ живота, с каким-то ненормальным болезненным восторгом думая о том, что совсем скоро в нем начнет расти мой ребенок. Спускаюсь вниз, к покрасневшим, натертым, влажным от моей спермы лепесткам и, чувствуя, как ко мне возвращается схлынувшее желание, довольно вздыхаю.

Олеся

Утро врывается в мой сон ярким солнечным зайчиком. Я открываю глаза, и тут же будто тысячи острых игл впиваются в мою сетчатку. Веки воспалены. Я практически не спала этой ночью — и вот результат. Не хочу думать о том, что произошло. Не могу… Не выдержу! Снова открываю глаза, медленно поворачиваю голову и… выдыхаю. Потому что, к счастью, просыпаюсь одна.

Даю себе пару минут на то, чтобы окончательно прийти в себя, и спускаю ноги с кровати. Прежде всего мне нужно помыться. Теперь-то, наверное, можно, а ночью… не позволил Тимур. Видите ли, мой муж боялся, что это снизит вероятность зачатия. Мой муж… Оборачиваюсь к зеркалу и улыбаюсь. Ужасной неестественной улыбкой, от которой мне становится страшно. И тошно… Меня саму от себя мутит. Отворачиваюсь. Дрожащими, как у алкоголички, руками набрасываю на плечи халат и выхожу из спальни.

Я понимаю, что Тимур хотел меня наказать. И не спорю, что заслужила это. О, да! Теперь он может считать себя отомщенным. Роль племенной кобылы такая же унизительная, как и роль племенного жеребца, которую я отвела ему в разыгрываемом мной спектакле. Вот только остановится ли он на этом? Или будет наказывать меня каждый раз? Спазм перехватывает мое горло — я не могу ни выдохнуть, ни вдохнуть. Так страшно… Каким-то чудом мне все же удается втянуть немного воздуха, и пока он вновь не закончился, я выхожу из спальни. В квартире тихо. Лишь из комнаты в тупике коридора доносятся звонкий голосок Дамира и обволакивающий баритон Белого. На носочках захожу в ванную, закрываю хлипкий замок и для пущей надежности подпираю дверь спиной. Неосознанным жестом рука опускается на живот. Вчера я полночи гадала, когда у меня были последние месячные, да так и не вспомнила. В последнее время я вообще забываю очень много вещей. Моя память то и дело сбоит. Каждый раз… Будто во мне включается какой-то защитный механизм, блокирующий неприятные воспоминания. Или, может, это просто последствия сотрясения. Не знаю. Мне все равно, что тому предшествовало. В любом случае это пугает меня до трясучки.

Я долго моюсь. Тру себя мочалкой, пока кожа не становится красной, как при лихорадке, и болезненно чувствительной. Выбираюсь. Растираю саднящее тело полотенцем, чищу зубы, долго расчесываю волосы — словом, оттягиваю новую встречу с Тимуром так, как только могу. Не потому, что злюсь на него, или что-то такое. Будь это так, мне, наверное, было бы легче. Но я не злюсь… Ведь хорошо его понимаю. За то недолго время, что мы провели вместе, я успела узнать Тимура чуть лучше. И этого вполне достаточно, чтобы восхищаться им. Или любить… Если бы я окончательно спятила и позволила себе это чувство. А пока я в своем уме, мне остается только жалеть. И я честно жалею, что повстречалась ему. Жалею, что так с ним поступила… Жалею, что он вляпался в меня, как в дерьмо. А ведь мог стать счастливым рядом с какой-то хорошей женщиной. Такой же идеальной, как его мать, или жена брата, которая родила, несмотря на порок сердца, и выкормила ребенка грудью. И у которой никогда не пригорают котлеты…

Горько улыбаюсь. На самом деле я не такая уж плохая хозяйка. По крайней мере, готовка — это то немногое, чем я всегда гордилась. Но вчера все пошло наперекосяк. Дамир смел со стола сахарницу, и пока я за ним убирала — котлеты здорово подгорели, а и без того хреновые макароны взялись комом. Впрочем, разве дело в этом? Тяжело вздыхаю, затягиваю потуже поясок и выхожу из ванной. И тут же осекаюсь, потому что входная дверь распахивается, и на пороге появляется женщина. Невысокая, худенькая, но с формами и с шикарной гривой светлых волос. Свет в холле выключен, и я не могу ее разглядеть, как следует. Но мне и так понятно, что это женщина Тимура. Застываю, как соляной столп, понимая, что нам не избежать отвратительной сцены. Но совершенно неожиданно, вслед за женщиной, в квартиру проходит мужчина. Со всех сторон обвешанный пакетами. Что за черт?

— Поль, свет включи, а? Ни черта же не видно.

— Это потому, что кому-то давным-давно пора выписать себе очки, но этот кто-то слишком упрям, чтобы это сделать, — фырчит незнакомка, но послушно щелкает выключателем. Отбрасывает упавшие на лицо волосы и… тут происходит две вещи. Во-первых, я понимаю, что эта женщина несколько старше, чем я полагала, а во-вторых, она совершенно точно не любовница Белого, потому что… похоже, она его мать.

— З-здравствуйте.

— Ох… Э-э-э… Здравствуйте, — бормочет в ответ и переводит на мужа растерянный взгляд.

— Похоже, мы не вовремя, — чешет лысую голову тот, просканировав меня темным холодным, как зима в Арктике, взглядом. Таким знакомым, что на секунду я еще больше теряюсь.