и одно энергоружье. Торговаться вызвалась Веста, поскольку обладала бо́льшим влиянием, чем я. Из Петра она выудила 3280 эксманов, мы с ней разделили их пополам, то естья получил 1640.

Комната Гарольда такая же маленькая, как прочие жилые каюты, тем не менее она вмещала в себя уйму разбросанных повсюду различных вещей: здесь и одежда, и оружие, и детали механизмов. В центре располагался администраторский стол, занятый проецируемой трехмерной картой местности.

Движением пальцев Гарольд отдалил карту, показав отметку не более чем в трех километрах от озера с водохрюном.

– Вход здесь, – он приблизил озеро и ткнул в него. – И здесь. Первый вход – главный, запирается титановой пластиной и охраняется гиеноидами, второй – резервный, как вы, наверное, знаете, – водохрюном. Оба ведут в заброшенный мясокомбинат, в котором и базируются гиеноиды. Проникновение через главный вход сродни штурму, но для штурма у меня не хватит людей. Путь через сливную трубу мясокомбината предпочтительней, но вам нужно будет отвлечь водохрюна или, если сможете, убить.

– Людей ты нам не даешь? – уточнил я.

– Для штурма города или сражения с царем животных, водохрюном? – он усмехнулся. – Нет.

– Ладно, – легко согласился я, да и выбора, собственно, не оставалось. – Предположим, мы отвлечем водохрюна и проникнем на мясокомбинат. – Но как нам оставаться незамеченными?

Гарольд открыл нижний ящик стола и вытащил из него красный плащ, который я видел на нем в день нашего знакомства. Под плащом виднелись энергомуфта и еще один плащ.

– Маскировочный плащ, или локки, как мы его называем, способен создавать световой барьер, перехватывать и перенаправлять фотоны в соответствии с заданной программой. Сейчас фотоны настроены на образы гиеноидов, надевший плащ будет казаться окружающим гиеноидом. Однако при близком зрительном контакте возможно обнаружение, так что держитесь от гиеноидов не менее чем в одном метре. Для звукового соответствия потребуется надеть энергожилеты. Нечеловеческая физиология марсианина, в первую очередь крылья, несовместима с настройками плаща, поэтому Рэю я предлагаю сыграть пленника, тем более что опыт общения с гиеноидами у него уже есть. – Гарольд передал нам два плаща. Затем протянул энергомуфту. – Это для убедительности.

– Но если нас нельзя будет отличить от гиеноидов, почему бы не воспользоваться главным ходом?

– Можете попробовать, но здесь никаких инструкций я дать не смогу. Разведчики наблюдали всего одно возвращение охотничьего отряда, но способ, каким гиеноиды открыли вход, установить не удалось.

– Вы можете утверждать, что матриарх находится именно там? – спросила Веста.

– Я утверждаю это.

Вряд ли можно договориться о чем-либо с матриархом, придется ее уничтожить. Смерть матриарха породит междоусобицы и борьбу за власть. Однако ко времени, когда утвердится новый матриарх, Новая Атлантида, возможно, обретет достаточно сил, чтобы избежать самой вероятности нападения гиеноидов.

Я посмотрел на Весту – ее лицо излучало нетерпение. Интересно, она понимает, что выбраться из разъяренного улья чужаку будет гораздо сложнее, чем союзнику пробраться внутрь? Один метр – не так уж и мало и шанс обнаружения весьма велик. Конечно, она здорово помогала мне последние дни, но идти на верную смерть я никогда не предлагал. До сего момента я надеялся на помощь Стервятников и, видя несчетное число кают, живо представлял, как целая армия спускается под землю, чтобы зачистить вражеское логово до последнего гиеноида.

Главная цель Весты для меня являлась лишь побочным заданием. Убив матриарха, она может позволить себе умереть, на этот раз окончательно. А вот я, стоя под выжидательными взглядами, прикидывал, насколько все еще хочу лететь на Марс.

– Идешь? – осторожно спросила Веста.

– Да.

Рано или поздно умереть все равно придется, и лучше это сделать среди пепла и грязи – не так обидно будет умирать.

Глава девятая

Избрали путь через озеро. Появление с его стороны может весьма удивить гиеноидов, а у главного входа нас рассекретят с большей вероятностью. Пока я готовился к смерти и размышлял, как красиво должно быть теперь на Марсе, когда климат его местами приспособили для человека, Веста обдумывала детали нашего проникновения.

– Нам нужно тело.

– Какое тело? – спросил я.

– Пожалуй, любое сгодится, но лучше обзавестись свежим трупом гиеноида. Помните, как вел себя водохрюн?

– Напал на нас, как только увидел? – я все еще не понимал.

– Мы застали его во время обеда – священного действа даже для многих людей. Он защищал свою добычу, и только. Но если мы сами преподнесем ему пищу, он расценит это как жест примирения.

Идею Весты единодушно поддержали. Стали высматривать гиеноидов, но они, как специально, на глаза не показывались. Нашли останки Стервятника, отметили про себя их местоположение, но предпочли поискать еще. Потом заприметили двух неисправных пепельников, но они, к нашему общему удивлению, вдруг обратились в бегство. Их разумное поведение да памятное объединение враждебных видов в одну команду заставляли усомниться во вредоносности нейровируса.

Одного пепельника Рэю, поднявшемуся на крыло, удалось догнать, второй закопался в пепел. Добыча оказалась мелкой и тощей, но хотелось верить, что водохрюну она все же придется по вкусу. Я перекинул ее через плечо – при грузоподъемности в 480 кг поднятие шестой части этой величины никак не отражалось на скорости моего передвижения.

Он лежал в озере, высунув голову из воды, и, как в прошлый раз, буравил нас свирепым взором огромных глаз. Мы переоделись, оставив из оружия только энергопистолет для меня и кэнвокс для Весты, сложили вещи в рюкзаки и закопали в пепле, поставив мету на виртуальной карте.

Веста и Рэй пока оставались на берегу. Я зашел в озеро, опустил тело пепельника и поплыл, толкая его перед собой. Водохрюн с недоверием следил за мной, но открытой агрессии не проявлял. Оказавшись метрах в двадцати от него, я с силой и в последний раз толкнул труп в направлении хозяина озера и немного отплыл назад. Водохрюн задержал на мне взгляд, посмотрел на пепельника, снова на меня и снова на пепельника и медленно, словно боялся спугнуть, двинулся к подношению. Подобравшись, он раскрыл пасть, вызвав небольшой водоворот, и заглотил пепельника целиком. После чего снисходительно посмотрел на меня и вернулся в центр озера. Я подплыл, ориентируясь по отметке, к трубе, незримой в мути воды, и дождался спутников. Они приближались осторожно, совершая размеренные, едва будоражившие воду гребки. Я задержал дыхание и нырнул.

Пластиковая труба, два метра диаметром, за годы простоя завода искривилась, лопнула, оплавилась под действием радиации, но упорно не желала разлагаться в воде. Я нашел ее на ощупь – таким грязным было озеро, – проплыл, разгребая руками что-то вязкое и склизкое, метров тридцать и вдохнул воздуха, подставив лицо одной