шесть лет мать и сын наконец могли поговорить за ужином.

— В последние годы моя армия усилилась христианами, которые спасались от преследований.

— Надеюсь, ты убедился в том, что это люди особой стойкости.

— О да, матушка! Ты преподала мне великую науку.

— Я слышала, что в борьбе за власть ты сразился с Максенцием[79].

— Сражение готовилось несколько лет, но победа пришла стремительно! Перед выступлением войск я увидел знамение: крест, символ Христа, полыхал в полнеба. Многие узрели его, но я решил, что он предназначен мне и распорядился изготовить лабарум[80] с хризмой[81] и надписью: «Сим побеждай». Мы победили, и это был Божий перст!

Raphael Santis — Vaticano, Stanza Di Costantino — affresco

— В твоем дворце я видела немало архиепископов. Еще недавно их место было только в тюрьме.

— По моему приказу готовится важный документ о свободе вероисповедания, возврате церкви собственности и возмещении убытков.

— И это было бы справедливо, — с одобрением проговорила Елена. — Но где же ты возьмешь столько денег?

Услышав этот вопрос, Константин помрачнел:

— Растянем выплаты на несколько лет. Средства будем изымать из налогов.

Елена поднялась из-за стола и торжественно объявила:

— Сейчас я сделаю то, ради чего проехала половину империи.

— Ты говоришь загадками…

— Отошли рабов, возьми эту лампу и следуй за мной.

Они прошли в мраморный вестибюль. Елена остановилась и нажала рукой на камень. Часть стены повернулась, открыв лестницу.

— Помоги мне, — попросила она и стала медленно спускаться по ступеням, опираясь на руку сына.

Спустившись по лестнице, они проследовали дальше, и перед ними затрепетали тысячи огоньков.

— Что это!? — воскликнул Константин.

— Золото Флавиев.

— Как ты о нем узнала?

— Много лет назад император Аврелиан приказал мне рассчитать, все ли сокровища Иерусалимского храма были потрачены Флавиями. Изучив документы и планы, я узнала, что значительная часть сокровищ осталась, но не успела рассказать об этом Аврелиану. Теперь понимаю, что это было Божественное провидение.

— Матушка, ты сделала Риму поистине царский подарок! На эти деньги я выстрою новую прекрасную столицу на новом месте. И это будет первый христианский город. Ты — благороднейшая из женщин!

В честь знаменательного события Константин распорядился отчеканить монеты с портретом Елены и надписью Nobilissima Femina[82].

Capitolo XXI

Стамбул, Херсек. Наше время

В тамбуре почтового отделения сделалось тесно от набежавших людей. За дверным стеклом на улице собрались зеваки.

— Что с ним? — Элина бросилась к Таскирану.

Богдан присел рядом и приложил пальцы к шее.

— Тихо…

Все смолкли и, кажется, престали дышать.

— Ну что? — первой не выдержала Нинель Николаевна.

— Жив. — Богдан поднялся с корточек и огляделся: — Кто-нибудь, вызовите врача и полицию!

Но именно в этот момент Айзак Таскиран приоткрыл глаза.

— Не надо… — Он обвел взглядом почтовых служащих, вытащил из кармана удостоверение и с усилием повторил: — Никакой полиции. Я в полном порядке. Это спецоперация.

Было очевидным, что Таскиран еще не совсем пришел в себя. Он сел, потрогал свой затылок и поднес к глазам окровавленные пальцы.

— Перекись и бинты — все, что мне нужно.

— Ну уж нет! Вам нужен врач! — безапелляционно заявила профессорша. — У вас большая кровопотеря, того и гляди грохнетесь в обморок!

— Вас не спрашивают! — огрызнулся следователь. — Просто перевяжите мне голову.

— Где Ядигар? Где свитки? — спросил Богдан.

— Его не найдете, — Таскиран ответил крайне расплывчато, и это давало повод для размышления.

— Выходит, это он вас так приложил? — болгарин зло рассмеялся.

— Не знаю, что на него нашло…

— Свитки у Ядигара?

— Не задавайте глупых вопросов, — проворчал следователь. — Неужели и без того не ясно?

— Как же так… — расстроилась Нинель Николаевна. — Полицейский офицер, государственный служащий. Что заставило его пойти на такое безрассудство?

— С этим разберемся. Потом… — Таскиран протянул руку Богдану и потребовал: — Помогите мне встать!

С помощью болгарина и Элины он дохромал до зала для посетителей и тяжело опустился на скамью.

Рядом с ним присела почтовая служащая и стала бестолково рыться в аптечке.

— Дайте мне! — Элина отыскала флакон с перекисью водорода и, поворошив волосы на голове Таскирана, плеснула жидкость на рану.

— А-а-а! — вскрикнул тот. — Нельзя ли поосторожнее?!

— Терпите! Сами отказались от квалифицированной помощи.

— Да вы настоящий коновал, — посетовал следователь. — Теперь сделайте перевязку.

Элина ловко наложила повязку и прежде, чем закрепить концы бинта, осведомилась:

— Не слишком туго?

— Пойдет. Завязывайте. — Таскиран постепенно осмыслил все, что случилось, и чувствовал себя немного заторможенно. Ему принесли воды, он сделал медленный и тяжелый глоток. — Спасибо.

— Вы запретили вызвать полицию. Что собираетесь делать? — Богдан держал себя в руках, но по его лицу было видно, что в любую минуту он может сорваться на крик.

Не реагируя на вопрос, Айзак Таскиран встал со скамьи и заковылял к выходу:

— Идемте на воздух…

Они вышли на улицу. Таскиран закурил сигарету и, сделав пару затяжек, признался:

— Во всем, что случилось, только моя вина.

Богдан ухмыльнулся:

— Могли бы не объяснять.

— Не ерничайте! Остроты делу не помогут, скорее наоборот, — одернула его Нинель Николаевна. — Нам необходимо все обсудить. Можете со мной не соглашаться, но я считаю, что Ядигар — сообщник служки епископа. Не мог офицер полиции решиться на преступление, не имея на то серьезных мотивов.

— Давно его знаете? — поинтересовалась Элина.

— Около года, — ответил ей Таскиран.

— Не так уж и мало. — Элина засомневалась. — Не исключаю, что, услышав про сокровища, он решил отыскать их самостоятельно.

— Перечеркнув карьеру военного, пенсию и всю свою жизнь?.. — пробормотал Таскиран.

— Тогда в чем же дело? — Богдан в упор смотрел на следователя. Тот отводил взгляд, но, когда их глаза встречались, Таски-ран принимал виноватый вид.

— Со временем разберемся. — Он затушил сигарету и бросил ее в урну. — Или нет… Будем разбираться сейчас! — Оглядевшись, Таскиран отыскал глазами припаркованную машину Ердына Экинджи и направился к ней.

Все двинулись следом.

Из автомобиля вышел епископ и, обращаясь к Таскирану, осведомился:

— Что происходит? Зачем вы здесь?

— То же самое хотел бы спросить у вас, — буркнул следователь. — Вам придется взять такси или — по обыкновению — лимузин.

— Что происходит? — тот же вопрос епископ адресовал Богдану. — Где мои свитки?

— Ну-у-у… — протянул болгарин. — Они, положим, еще не ваши.

— Договор есть договор!

— Вы