– Нет бумаг с печатями, нет собраний. У вас хоть руководство есть?

– Нет. В привычном тебе понимании – нет. У нас нет командования, иерархии званий и должностей.

– Какая же это тогда структура?

– А вот такая. Сетевая. Рой. Не слышала?

– Нет.

– А ты, Игорь?

– Слышал. Обычное дело. Общинное.

– Видала? То-то!

– Вы – сектанты?

– И ты тоже! Ты теперь мы. Но мы не сектанты. Ты всё сама поймёшь.

– А Медведь? Разве он не командир?

– Нет. В ордене Достоинства – нет. Он обычный брат. Хоть и основатель.

– А вне ордена? Что-то у меня стало складываться впечатление, что не он главный, как я думала раньше. Из всего сказанного я сделала вывод, что он – такой же исполнитель, как и ты, но более высокого ранга. А кто главный?

– Всё верно. Батя тоже тащит свой крест, как и остальные – свои.

– Ну, а кто главный? Только не надо мне врать, что нет никого. Так не бывает! Я думала, Сталин. Или Медведь. А теперь – ни того, ни другого. Кто всем руководит? Кто за всё отвечает? Кто принимает решения и несёт за них ответственность? – Маша страстно шептала, сильно разозлённая, впиваясь пальцами в руку Маугли.

– Теперь я, – пожал плечами мальчик.

Маша сначала с непониманием посмотрела на Игоря, потом на спокойное и утверждающее лицо Маугли со смеющимися глазами, тряхнула головой:

– Да пошли вы! Не хотите говорить – не говорите. А вот ерундой этой страдать тут не надо! Фр-р! Обиделась!

Они сели в свой вагон. Маша была расстроена. Миша купил все билеты в их купе. Чтобы никто не помешал их уединению. Но ребёнок теперь постоянно был рядом. И куда его денешь? Попросить погулять часок? Игорь парень серьёзный и умный. Всё понимает. Но куда он пойдёт? Это во-первых. А во-вторых, как оставить без присмотра такого мальчика? Дать этим «плащам» рычаг воздействия на «геолога»?

Маша переоделась в гимнастический костюм и тапочки, что достал из баула Миша. Одно смущало – эластичные штаны обтягивали бёдра и таз Марии. Это стыдно. Костюм был не мал, такой у него был покрой. Размеры были её. И даже размер белья подходил. А бельё какое! Миша был прав – в магазинах ничего стоящего не было. А тут вышиты вензелями имена мастеров, что сделали эти комплекты белья. Маша себя почувствовала другим человеком. Так хотелось похвалиться собой Мышу, упакованной в это красивое бельё, но Миша стоял за дверью. С Игорем, который всё больше напрягал Марию. Девушка вздохнула, постучала в дверь:

– Мальчики!

– Ну, вот, – Миша улыбался. – Мой алмаз огранён и оправлен.

Маша улыбнулась.

– Всё подошло идеально. Как угадали?

– Тоже мне, теорема Ферма! Из личного дела.

– Ах, ну да! А на спине… – Маша повернулась. – На спине костюма вышита девушка в доспехах и с копьём. Даже на меня похожа.

– Так Валькирия же. Добро пожаловать в семью, – Миша провёл ладонью по обтянутому костюмом месту, на котором Мария обычно сидит. – Сейчас мы тоже переоденемся в спортивки и пойдём в ресторан, перекусим. Игорёк, не желаешь ли пожрать?

– В вагоне-ресторане? Ладно, сойдёт. Не потравят, надеюсь.

Мыш – смеётся до слёз. Маша не понимает причин смеха, но её возлюбленного слова Игоря очень веселят. Машу больше волновал вопрос – как? Вот так и идти? Стыдно же – всё видно!

В вагоне-ресторане – неприятная встреча. Толстяк в мундире следователя прокуратуры изволил отобедать. Тот самый Лошадь. Но неожиданно для Маши Михаил кивнул этому толстяку и собрался идти здороваться за руку, но толстяк взглядом – запретил. Когда кивал в ответ. И виноватыми глазами указал на своих коллег, в таких же мундирах. Маша была в недоумении.

Несмотря на свой размер, толстяк поел очень скромно и быстро. Потом он подошёл к их столику и угрожающе завис над ним, нагло уперев кулаки в столешницу:

– С проверкой еду к вам, в ваш преступный Медвежий угол! – пробасил он, а потом тише: – Поздравляю, Мишка! И вас, девушка, поздравляю! Желаю счастья! Матери привет передавайте. Нам не желательно видеться.

Когда вагон очистился и вокруг стало более-менее пусто, Маша спросила:

– Что это было?

– Ну, Александр Семёнович проявил свою осведомлённость и наблюдательность.

– А ты что так с ним ласково? Он же враг?

– Он – нет. Что ты! Это достойнейший человек!

– Миша, мы вместе смотрели «Точку», где твой отец об этого человека ноги вытирал, вместе видели, как он арестовывал твоего отца, он же проводил прокурорскую проверку дел твоего отца. И везде – твой отец его оскорбляет.

– Маша, ты меня неприятно удивляешь. Разве ты в кино не видела, что отец спас Лошадь от смерти несколько раз? Не видела, как он его учил, поставил на тот путь, благодаря которому подхалим и подкаблучник и вообще ничтожный человечишка – стал за десятилетие таким значимым государственным деятелем? Отец для него – учитель.

– А это всё роль? Антураж?

– Точно! Неужели ты думаешь, что до таких серьёзных дел, как перетряхивание насквозь секретных дел Медведя, допустят человека со стороны? Берия пустит в свой огород чужого?

– А «Лошадь»?

– Это прикол отца, – поморщился Миша. – Когда достигаешь определённого уровня развития личности, внешний антураж и самолюбование сползают с тебя, как старая кожа со змеи. Становятся мёртвой шелухой. А упоминание тех времён, когда для тебя это было значимо, веселит, как воспоминания о детских шалостях. Такая шутка, понятная только своим.

– А генерал Перунов? Тоже роль?

– А то! Он так осерчал на свою жену за её неверность! А Батя – попал под обиженную истерику. Ну а старшие эту тему развили. И придумали ему роль. Этакий внутренний критик. Критически воспринимает любой проект отца. Работа у них такая. Числиться врагами и кристаллизовать на себя, проявляя всех обиженных и оскорблённых.

– Проверка прокуратуры была фиктивной? И будет фиктивной?

– Боже упаси! Самой что ни на есть настоящей. Единственное, что – многое не стали обнародовать. Но провериться надо было. Многих сами наказали. Генеральную уборку надо проводить. Хотя бы раз в год. Перед Пасхой, например. Выметать вездесущий мусор и неизбежных паразитов.

– Как у вас всё странно устроено.

– Есть такое. Как в большой семье. Меж собой брешем, а чужой – нос не суй, порвём. Вот, некоторые говорят, что это устаревшие отношения. Общинные. Наш народ жил так тысячи лет. Так и выживал. А сейчас говорят – устарело. Как стали жить иначе – заболели. Гной так и лезет из всех щелей. Так, Игорь?

– Я не знаю, как это называется. Вешать ярлыки – кощеева забава. Я знаю, как правильно, а как не правильно. Что есть истинно, а что – дым обмана, – ответил мальчик. Он плохо поел – поковырял обед, теперь сидел, смотрел в окно.