– Конечно, сэр, я это знаю. Но даже в этом случае мы не могли бы этого предвидеть.

Доктор Кеан покачал головой.

– Подумать только, пока мы прочесывали Египет от Порт-Саида до Ассуана, он смеялся над нами в Лондоне! – сказал он. – Сразу после инцидента в Мейдуме он, должно быть, покинул страну – как, одному Богу известно. Этому письму уже три недели?

Роберт Кеан кивнул.

– Что могло случиться с тех пор… что могло случиться!

– Ты слишком мрачно смотришь на вещи. Джеймс Сондерсон – римский страж. Даже Энтони Феррара не смог бы там продвинуться.

– Но Майра говорит, что Феррара – частый гость.

– А Сондерсон, – ответил доктор Кеан с мрачной улыбкой, – шотландец! Положись на его дипломатию, Роб. Майра будет в достаточной безопасности.

– Дай Бог, чтобы это было так!

На этом между ними воцарилось молчание, пока точно по расписанию поезд не замедлил ход на Чаринг-Кросс. Воодушевленные общим беспокойством, доктор Кеан и его сын были первыми среди пассажиров, которые прошли платформу. Машина уже ждала их, и через пять минут после прибытия поезда они, кружась в лондонском потоке машин, направлялись к дому Джеймса Сондерсона.

Он располагался в этом причудливом захолустье, вдали от автострады Хай-Уэйс-Далвич-Коммон, и представлял собой беспорядочное здание с красной черепицей, которое когда-то было фермерским домом. Когда большая машина подъехала к воротам, им навстречу вышел Сондерсон, ширококостный шотландец с карими глазами и длинными и неопрятными седыми волосами. Майра Дюкен стояла рядом с ним. Быстрый румянец на мгновение окрасил ее лицо; затем оно снова стало бледным.

Действительно, ее бледность вызывала тревогу. Когда Роберт Кеан, выскочив из машины, схватил обе ее руки и заглянул ей в глаза, ему показалось, что у девушки почти неземной вид. Что-то сжало его сердце, заморозило кровь; ибо Майра Дюкен казалась существом, едва ли принадлежащим к миру людей, – казалась уже наполовину духом. Было приятно видеть свет в ее милых глазах, но ее хрупкость и некоторая прозрачность цвета лица приводили его в ужас.

И все же он знал, что должен скрыть от нее эти страхи; и, повернувшись к мистеру Сондерсону, он тепло пожал ему руку, и компания из четырех человек прошла через низкое крыльцо в дом.

В коридоре стояла мисс Сондерсон, типичная шотландская экономка, приветливо улыбаясь; но в тот самый момент, когда она приветствовала их, Роберт Кеан внезапно остановился, как вкопанный.

Доктор Кеан тоже остановился прямо в дверях, его ноздри трепетали, а ясные серые глаза смотрели направо и налево, обшаривая тени.

Мисс Сондерсон заметила эту внезапную сдержанность.

– Что-нибудь случилось? – с тревогой спросила она.

Майра, стоявшая рядом с мистером Сондерсоном, испугалась. Но доктор Кеан, стряхнув с себя сошедшего на него инкуба, выдавил из себя смех и, хлопнув Роберта по плечу, воскликнул:

– Проснись, мой мальчик! Я знаю, как хорошо снова вернуться в Англию, но оставь свои мечтания на послеобеденное время!

Роберт Кеан выдавил из себя призрачную улыбку в ответ, и странный инцидент обещал вскоре быть забытым.

– Как мило с вашей стороны, – сказала Майра, когда компания вошла в столовую, – приехать прямо со станции, чтобы повидаться с нами. А вас, должно быть, ждут на Хаф-Мун-стрит, доктор Кеан?

– Конечно, мы прибыли сначала повидаться с вами, – многозначительно ответил Роберт Кеан.

Майра опустила голову и больше не стала развивать эту тему.

Энтони Феррара не упоминался, и ни доктор Кеан, ни его сын не хотели затрагивать эту тему. Таким образом, обед прошел без каких-либо упоминаний о том самом деле, которое привело их сюда в тот день.

Только почти час спустя доктор Кеан и его сын на мгновение остались одни. Затем, украдкой оглядевшись по сторонам, доктор заговорил о том, что занимало его мысли, исключая все остальное, с тех пор, как они впервые вошли в дом Джеймса Сондерсона.

– Ты заметил это, Роб? – прошептал он.

– Боже мой! Он чуть не задушил меня!

Доктор Кеан мрачно кивнул.

– Это по всему дому, – продолжал он, – в каждой комнате, в которую я входил. Они привыкли к этому и, очевидно, не замечают, но, приходя с чистого воздуха, это…

– Отвратительный, нечистый – нечестивый!

– Мы знаем это, – мягко продолжал доктор Кеан, – этот запах нечестивости; у нас есть веские причины знать это. Он возвестило о смерти сэра Майкла Феррары. Он возвестил о смерти… другого.

– Может ли такое быть при справедливом Боге на небесах?

– Это тайный фимиам Древнего Египта, – прошептал доктор Кеан, взглянув на открытую дверь. – Это запах той Черной Магии, которая, по всем законам природы, должна быть похоронена и навсегда потеряна в гробницах древних колдунов. Только два живых человека, насколько мне известно, знают применение и скрытый смысл этих благовоний; только один живой человек когда-либо осмеливался создавать их – использовать их…

– Энтони Феррара…

– Мы знали, что он был здесь, мальчик; теперь мы знаем, что он использует свои силы здесь. Что-то подсказывает мне, что мы подходим к концу боя. Пусть победа будет за справедливостью.

Колдун

Халф-Мун-стрит была залита тропическим солнцем. Доктор Кеан, заложив руки за спину, стоял и смотрел в окно. Он повернулся к сыну, который прислонился к углу книжного шкафа в тени большой комнаты.

– Достаточно жарко для Египта, Роб, – сказал он.

Роберт Кеан кивнул.

– Энтони Феррара, – ответил он, – похоже, путешествует в своей собственной атмосфере вместе с ним. Впервые я познакомился с его адской деятельностью во время феноменальной грозы. В Египте его движения, по-видимому, соответствовали движениям Хамсина. А теперь, – он неопределенно махнул рукой в сторону окна, – это Египет в Лондоне.

– Египет действительно находится в Лондоне, – пробормотал доктор Кеан. – Джермин решил, что наши опасения вполне обоснованны.

– Вы хотите сказать, сэр, что завещание?..

– У Энтони Феррары было бы почти неопровержимое право в случае если Майра …

– Вы имеете в виду, что ее доля наследства достанется этому дьяволу, если она …

– Если она умрет? Вот именно.

Роберт Кеан начал ходить взад и вперед по комнате, сжимая и разжимая кулаки. Он был тенью самого себя, но теперь его щеки пылали, а глаза лихорадочно блестели.

– Клянусь Небом! – внезапно воскликнул он. – Ситуация становится невыносимой. Здесь, в Лондоне, есть нечто более смертоносное, чем чума. Помимо личного аспекта вопроса – о котором я не смею думать! – Что мы знаем о деятельности Феррары? Его послужной список ужасен. Насколько нам известно, его жертв много. Если убийство его приемного отца, сэра Майкла, на самом деле было первым из его преступлений, мы знаем о трех других несчастных душах, которые, вне