Он перевел взгляд на Сайма, который внимательно слушал, затем продолжил:

– Пока мы проникаем внутрь через наклонный проход с северной стороны, Али Мохаммед и ты должны стоять на страже с южной стороны.

– Зачем? – быстро спросил Сайм.

– По той причине, – ответил доктор Кеан, – что здесь есть вход на первую ступень…

– Но первая ступень находится почти в семидесяти футах над нами. Даже если предположить, что там был вход – в чем я сомневаюсь, – сбежать таким образом было бы невозможно. Никто не мог бы спуститься по поверхности пирамиды сверху; никому никогда не удавалось взобраться наверх. Для осмотра пирамиды пришлось возвести строительные леса. Ее бока совершенно не поддаются очистке.

– Возможно, – согласился доктор Кеан, – но, тем не менее, у меня есть свои причины поставить охрану на южной стороне. Если что-нибудь появится на наверху, ловите, что угодно, стреляйте, и стреляйте метко!

Он повторил те же инструкции Али Мохаммеду, к явному удивлению последнего.

– Я совсем не понимаю, – пробормотал Сайм, – но поскольку я предполагаю, что у вас есть веская причина для того, что вы делаете, пусть будет так, как вы предлагаете. Можете ли вы дать мне какое-нибудь представление о том, что мы можем надеяться найти внутри этого места? Я вошел только один раз, и мне не хочется повторять эксперимент. Воздух непригоден для дыхания, спуск в подземный проход – тяжелая работа, и, помимо неудобств, связанных с перемещением по последнему проходу, высота которого, как вы, вероятно, знаете, составляет всего шестнадцать дюймов, подъем по вертикальной шахте в гробницу не особенно безопасен. Я исключаю возможность появления змей, – иронично добавил он.

– Ты также опустил возможность Энтони Феррары, – сказал доктор Кеан.

– Простите мой скептицизм, доктор, но я не могу представить, чтобы какой-либо человек добровольно остался в этом ужасном месте.

– И все же я сильно ошибаюсь, если его там нет!

– Тогда он в ловушке! – мрачно сказал Сайм, рассматривая пистолет Браунинга, который носил с собой. – Если только …

Он остановился, и выражение, почти страха, появилось на его стоическом лице.

– Этот шестнадцатидюймовый проход, – пробормотал он, – с Энтони Феррарой в дальнем конце!

– Вот именно! – сказал доктор Кеан. – Но я считаю своим долгом перед миром продолжать. Я предупреждаю, что ты столкнешься с величайшей опасностью, вероятно, с самой страшной с которой тебе когда-либо придется столкнуться. Я не прошу тебя делать это. Я вполне готов отправиться один.

– Это замечание было совершенно излишним, доктор, – довольно резко сказал Сайм. – Пусть двое других заступают на свой пост.

– Но, сэр… – начал Роберт Кеан.

– Ты знаешь дорогу, – сказал доктор с решительным видом. – Нельзя терять ни минуты, и хотя я боюсь, что мы опоздали, вполне возможно, что мы успеем предотвратить ужасное преступление.

Высокий египтянин и Роберт Кеан, спотыкаясь, брели среди куч мусора и обломков каменной кладки, пока угол великой стены не скрыл их из виду. Затем двое оставшихся продолжили подъем еще выше, следуя по узкой зигзагообразной тропинке, ведущей ко входу в нисходящий проход. Прямо под квадратной черной дырой они остановились и посмотрели друг на друга.

– Мы можем также оставить нашу верхнюю одежду здесь, – сказал Сайм. – Я заметил, что вы носите обувь на резиновой подошве, но я сниму ботинки, так как в противном случае я не смог бы найти опору.

Доктор Кеан кивнул и без лишних слов начал снимать пальто, примеру которого последовал Сайм. Когда он наклонился и положил шляпу на маленький сверток с одеждой у своих ног, доктор Кеан заметил нечто, заставившее его наклониться еще ниже и со странным вниманием вглядеться в этот темный предмет на земле.

– Что это? – дернулся Сайм, оглядываясь на него.

Доктор Кеан достал из заднего кармана фонарик и направил белый луч на что-то, лежащее на осколках гранита.

Это была летучая мышь, довольно большая, и сгусток крови отмечал место, где была ее голова. Летучая мышь была обезглавлена!

Как будто предвидя, что он там найдет, доктор Кеан осветил лучом фонаря всю землю в непосредственной близости от входа в пирамиду. Там лежали десятки мертвых обезглавленных летучих мышей.

– Ради бога, что это значит? – прошептал Сайм, с опаской поглядывая на черный вход рядом с собой.

– Это значит, – тихо ответил Кеан, – что мое подозрение, каким бы невероятным оно ни казалось, было вполне обоснованным. Приготовься к задаче, которая стоит перед тобой, Сайм; мы стоим на границе странных ужасов.

Сайм не решался прикоснуться ни к одной из мертвых летучих мышей, рассматривая их с плохо скрываемым отвращением.

– Что за существо, – прошептал он, – сделало это?

– Единственное в своем роде, которого мир не знал уже много веков! Самое злобное существо, какое только можно себе представить, – человек-дьявол!

– Но зачем ему головы летучих мышей?

– У Cynonycteris, или пирамидальной летучей мыши, есть листовидный придаток рядом с носом. Железа в этом месте выделяет редкое масло. Это масло – один из ингредиентов благовоний, который никогда не упоминается в магических писаниях.

Сайм вздрогнул.

– Вот! – сказал доктор Кеан, протягивая фляжку. – Это только увертюра! Никаких нервов.

Сайм коротко кивнул и налил себе бренди.

– Теперь, – сказал доктор Кеан, – мне продолжать?

– Как вам будет угодно, – спокойно ответил Сайм, снова полностью овладев собой.

– Остерегайся змей. Я понесу фонарь, а ты можешь держать свой под рукой на случай, если он тебе понадобится.

Доктор Кеан подтянулся ко входу. Проход был менее четырех футов в высоту, и поколения песчаных бурь отполировали его наклонный гранитный пол так, что спуститься по нему было невозможно, кроме как опираясь руками в потолок и опускаясь фут за футом.

Проход такого рода, спускающийся под острым углом более чем на двести футов, преодолеть не особенно легко, и продвижение было медленным. Доктор Кеан примерно через каждые пять ярдов останавливался и с помощью карманного фонаря, который он нес, осматривал песчаный пол и щели между огромными блоками, образующими проход, в поисках тех слабых следов, которые предупреждают путешественника о том, что здесь недавно проползла змея. Затем, убрав фонарь, он приступал к работе. Сайм последовал за ним таким же образом, опираясь только на одну руку, а другой постоянно направляя луч карманного фонарика мимо своего спутника вниз, в темноту внизу.

В пустыне атмосфера была достаточно горячей, но теперь с каждым шагом становилось все жарче и жарче. Этот неописуемый запах, как от гниения, начавшегося в далекие времена, который поднимается вместе с неосязаемой пылью в этих таинственных лабиринтах Древнего Египта, которые никогда не знают дневного света, становился удушающим, пока, примерно на сорок или пятьдесят футов ниже уровня песка снаружи, дыхание не стало