со своею, исполненною страстей и опасностей, жизнью, и время от времени они принимались-таки за оружие, но это было, как я уже заметил, местные стычки, а не поголовный бой. Таким образом, однажды, в осеннюю ночь, в 1833 году, они забрались в турецкую крепость Спуж и стащили оттуда огромную пушку. Это было дело Вида Бошковича и Мирчети Меленковича, с несколькими черногорцами, воспетое в прекрасных стихах покойным владыкой. В 1835 году в марте месяце горсть черногорцев овладела Жабляком и потом в течение нескольких дней отстаивала его против трех тысяч турок и отдала его потом добровольно как «царскую собственность», забрав, однако, пушки и овладев салковинскими полями, которые черногорцы считали давнею своею собственностью.

Граховское пламя, находящееся на границах Черногории, Турции и Австрии, состояло всегда под покровительством Черногории. Первоначально населено оно было черногорцами и даже предками владыки Негоша. Вместе с ними оно дралось против турок и французов, под начальством храброго адмирала Сенявина. Воеводы Грахова состояли в ближайших родственных связях с черногорцами. Грахово чаще Черногории было подвержено набегам турок, потому что последние не переставали изъявлять на нее свои права. Таким образом, в 1836 году визирь герцеговинский Али-паша отправил сильный отряд, под предводительством Аги-Чангича, чтобы совершенно покорить Грахово; Чангич напал врасплох и, завладев большею частью Грахова, предал его огню; оставался один дом воеводы Якова Даковича, известного отчаянною храбростью в Боснии, Герцеговине и Черногории; воевода заперся в нем с горстью людей и в течение нескольких дней отстреливался от всей турецкой силы; его брат и несколько храбрых сподвижников были убиты, но, несмотря на все угрозы турок, он не сдался, пока, наконец, не подошли к нему на помощь черногорцы и не прогнали турок. Несколько молодых человек, увлеченных жаром битвы, преследовали беглецов даже в границах турецких; Чангич заметил, что черногорцев не было и пятидесяти человек, остановился и окружил их; черногорцы принуждены были прокладывать путь через все его силы. Тут погиб родной брат владыки, прекрасный четырнадцатилетний мальчик, и племянник.

Битвы граховян с турками не прекращались. Граховяне, засевая поля свои, никогда не были уверены, что им придется собирать жатву, и потому большая часть земель оставалась невозделанною. Несколько раз турки жгли дома их; граховяне отплачивали в свою очередь туркам тем же; число воинов уменьшалось с каждым годом; наконец, в 1843 году в сентябре месяце, Али-паша собрал войска около 10.000 и ударил на Грахово. Владыка прибыл вовремя на место битвы. Войско его немногим уступало турецкому и имело прекрасную позицию, но владыка предпочел выгодный мир неверностям войны, тем более, что даже и в случае победы судьба Грахова не решалась, и турки могли прийти с новыми силами. Войска простояли несколько недель в бездействии, между тем поверенные обеих сторон заключили трактат, в силу которого Грахово должно оставаться навсегда под властью черногорцев, с тем, однако, чтобы жители его платили небольшую сумму турецкому правительству за его земли.

В то время, когда владыка выигрывал на одном конце Черногории, он понес чувствительную потерю на другом: Осман-паша скутарский, с которым он был в мире, предательски напал на два острова, Вранину и Лисендру, лежащие в северной части Скутарского озера, примыкающей к Черногории, малонаселенные и никем не защищаемые, но важные для рыбной ловли черногорцев. Он без труда овладел островами и укрепил их. Черногорцы, не имеющие ни порядочных лодок, ни пушек, не могли возвратить их, несмотря на все свои усилия.

Жупляне, дробняки и пивяне весьма неохотно и не всегда платили гарач туркам, подобно граховянам, крепко стоя за свою независимость и веру. Местность не благоприятствовала им так, как, например, васовичам, журжевым ступам и другим племенам, составляющим совершенно независимые округи, в которые не смеют показаться турки, а потому пивяне, дробляне и жупляне постоянно клонились на сторону Черногории, с которой некогда состояли в связи и которая часто посылала им помощь, но не могла их совершенно освободить от турок. Много крови пролилось на их плодородных полях, которые сторицей бы воздали человеку за труд, но люди здесь совсем отучились от труда и земледелия, много курганов и могил выросло на месте прежних деревень и много еще бедствий предстоит этой прекрасной стране. В этих кровавых сшибках прославил себя и своих ускоков воевода Новица Церович; особенно в битве 1841 года, во время которой погиб и сам ненавистный для христиан Чангич. Но черногорцы и в свою очередь терпели поражения. В 1840 году 3 ноября турки спустились в дробняцкую долину в числе 20.000 человек: огнем и опустошением ознаменовали они свою победу над восемьюстами!

Черногория оставалась в мире и тишине в продолжение всего правления покойного владыки. Пользуясь общей тишиной, он имел даже возможность наложить небольшую подать на народ, который не знал никогда никакой подати, и именно, по два гульдена (1 р. 20 коп. сер.) на семейство. Турки воспользовались этим случаем, чтобы поднять черногорцев против законной власти, но владыка вскоре усмирил их, равно как и возмущение, вспыхнувшее под влиянием же турок в Церемничской нахии.

Но и покойный владыка имел своего рода испытание. Настал несчастный для черногорцев 1840 год. Неурожай был повсеместный, бедствие страшное. Владыка уже и не думал о подати; с тех пор он и не возобновлял ее. Он заложил жалованные ему и преемникам его драгоценности и раздал деньги народу. В это время, словно ниспосланная благим Провидением, явилась ему опять помощь извне, и он был в состоянии отвратить голод и удовлетворить по возможности нужны народа.

Мы рассмотрели жизнь владыки, как правителя народа: гораздо поучительнее, разнообразнее, полнее представляется она нам как жизнь поэта. Сердце его – неисчерпаемая сокровищница, из которой он мог черпать обильно богатства поэзии. К несчастью, он не всегда доверял своим средствам и часто прибегал к подражаниям; но там, где освобождался от влияния постороннего, он являлся истинным поэтом, по всем правам, стоящим во главе сербских поэтов, и, конечно, имя его, было бы славно в европейской литературе, если бы сербский язык был более доступен образованному классу читателей.

Луча Микрокозма (Белград 1846 года) посвящены памяти Пушкина, его любимого поэта. В этом сочинении владыка, кажется, хотел изобразить собственную жизнь – борение доброго начала с противодействием, закона с самоволием, мудрости с легкомыслием, борение света с тьмой. Но его аллегория часто темна; он как будто искал образов и нередко форм у творца «Потерянного Рая» и местами становился выспренним и неестественным в своих изображениях. Вообще, первые его стихотворения, изданные в Цетине в 1834 году – «Пустыняк цетинский», «Лик против ярости турски» и некоторые оды, отзываются подражанием русским поэтам