class="p1">– А, вы побеседовали с Варисом, – уязвленно сказала Лумивеста.

– Я его даже не видела, – невозмутимо и спокойно ответила Эдеа. – Но вернемся к нашей теме. Чародеи все такие, если у них есть хоть какие-то способности. Сильверн слышит жалобу затупившегося клинка в соседней комнате. Магия Агаты – поэзия, ритм, размер, а в бренном мире очень много дурных ритмов. Мне повезло, что я ее вовремя нашла, если, конечно, верить в такие вещи, как везение. – Она отпила чаю. – Ежевика и росяника, – заметила она, облизнув губы. – Очень успокаивает. Не стоит недооценивать Странжа.

Лумивеста пригубила чай.

– Ну вот, считайте, что я успокоилась и готова выслушать ваш рассказ.

– Слушайте, и я постараюсь вам объяснить, – сказала Эдеа. – А потом, если вы все еще захотите уехать, мы найдем для вас поезд.

Взойдя по последнему пролету северо-западной лестницы, Варис оказался на верхнем этаже Западного флигеля. Коридор был узким, шага в три, а потолок не особенно высоким, со сводчатым верхом. Сквозь разноцветное стекло ленточных окон под потолком косо падали пастельные лучи света. Вдоль коридора, разделенного дубовыми дверями апартаментов, стояла старинная мебель: шкафчики, этажерки и столики трех различных эпох, уставленные лампами, вазами, подсвечниками и всевозможными безделушками; на стенах висели зеркала и картины. Примерно в центре восточной стены, слева от Вариса, красовался неплохой пейзаж кисти Бидсмита – предрассветный лес, окутанный туманной дымкой, скрывающей то ли руины, то ли неповрежденную крепость эпохи Среднецарствия.

В коридоре было трое часов: двое настольных, с изящно расписанными циферблатами, и высокие напольные, работы Нокерби, в футляре из белой березы. Ни одни, как впрочем и все часы в Западном флигеле, не шли, пока здесь находилась Агата; их стрелки были аккуратно выставлены на полдень.

Варис остановился у последней двери справа. В нескольких шагах от нее, в торце коридора между двумя шкафчиками с принадлежностями для горничных, виднелась еще одна дверь – она вела к лестнице, уходящей вниз, на кухню, и вверх, в башню.

Если не считать башен, эти помещения дальше всего отстояли от центра усадьбы. Варис остановился у двери, но стучать не стал, а медленно, бесшумно раскрыл ее, вошел и так же беззвучно закрыл.

Почти все гостевые апартаменты были устроены одинаково. Дверь из прихожей открывалась в небольшую гостиную, с креслами, секретером, камином и наклонным окном в потолке. Коридор с дверью в туалетную комнату вел в большую квадратную спальню с высокими окнами и кроватью под пологом. Предметы обстановки разнились в зависимости от вкуса, каприза и требований гостя. В апартаментах Агаты преобладали зеленоватые, изумрудные и нейтральные серые тона. Тяжелые бархатные портьеры полностью закрывали окна. Сквозь завесу полога виднелись шелковые простыни на расстеленной кровати – похоже, в ней еще не спали. Стопками писчей бумаги и письменными принадлежностями в раскрытом секретере тоже не пользовались. Хрустальная электрическая люстра сияла мягким желтым светом.

Агата сидела на диване вишневого дерева, посреди зеленых подушек, кутаясь в стеганый халат лилового атласа, расшитый серебристыми цветами; ее шею, наполовину скрывая лицо, обвивал шарф. Загорелые руки неподвижно лежали на коленях, вытянутые ноги в белых шелковых носках и лайковых шлепанцах покоились на пуфе. На тумбочке у дивана стоял поднос с почти пустой чашкой чаю и тарелкой с крошками печенья.

Распущенные русые волосы рассыпались по плечам; волнистые пряди, отбеленные солнцем, отливали золотом. Большие, ясные карие глаза, за которые она получила свое имя, были раскрыты, но взгляд оставался рассеянным и смутным. Она медленно кивала; на застывшем напряженном лице отражалась жуткая смесь тревоги и усталости.

– Мы оделись, мы умылись, мы чаю напились, – сказала она неожиданно громким голосом, звонким, как бой часов в тихой комнате. – И теперь ума лишились.

Чашка завертелась на блюдце, расплескивая вокруг остатки чая.

– Кроме тебя, здесь никого нет, – сказал Варис, подступив к ней на три шага. – Ты лишилась ума?

– Дождь лил, мозги промыл, чайник вскипел, у меня много дел. Меня сопровождали с невероятным рвением, требовали королевского причащения, мол, взойди на престол ради всеобщего объединения…

Крошки на тарелке взвихрились, стремительно превращаясь в круглую печенюшку с изюминой в самом центре.

Варису на ум пришла шутка, но он усилием воли отогнал даже мысли о ней. В следующие несколько миним требовалась абсолютная тишина: каждое слово было чревато взрывом, а Варис пока не мог ему противостоять. Он просто развел руками. Агата кивнула.

Разумеется, в Агате не было королевской крови – в отличие от Вариса. В Лескории магия и благородное происхождение практически не смешивались; способность к чародейству проявлялась непредсказуемо. И самым непредсказуемым было королевское причащение, когда магическая сила, рассеянная среди населения, сосредотачивалась на правителе. Королей не обучали чародейству. Агата была магистрой магии, и поглядите на нее, поглядите, книга колокол свеча отлучите…

Варис пошатнулся. Магия ударила в него, искрами разлетелась по телу.

– Нет! – воскликнула Агата. – Она плотью и кровью отмерена, не воздухом единым дышала, останавливаться не намерена, хотя так ужасно…

– Утомилась, – сказал Варис, и оба вздрогнули от выброса магической энергии, а потом чары рассеялись, и напряженные тела расслабились.

Вариса тоже охватила усталость. Он едва удержался на ногах, но собрал последние силы. До конца было еще далеко.

Он сделал еще несколько шагов к дивану и уселся слева от Агаты, дыша прерывисто и тяжело. Это хорошо – дыхание не было ритмичным. Он указал на чашку. Агата кивнула. Он снял стеганую грелку с чайника, наполнил чашку, выдавил туда лимон – размешивать было нельзя – и поднес к губам Агаты. Она сделала глоток, расслабилась, расправила плечи.

– Пора переходить на прозу, милая, – сказал Варис. – Что случилось?

Она тяжело втянула воздух.

– В Черноледье между гор… грохочет молот, стучит топор…

Варис помотал головой.

Агата повторила его движение и сказала:

– Обычно долина пуста. Но не сейчас…

– Там кто-то был?

– Корчуют кусты, наводят мосты. Рубят, куют, гнут, волокут, балки клепают, сваи забивают.

Ударные слоги стучали в сердце Вариса. Но Агату было не остановить. Близился момент в этом безумном танце, который нельзя было больше оттягивать, нельзя было поощрять; губительную магическую силу нельзя было сдерживать. Этот момент не имел четкого определения и, к счастью для них обоих, был достаточно расплывчатым. Однако, если Варис ошибется в своих предчувствиях, то…

Как бы то ни было, ему следовало что-то предпринять.

Агата сказала:

– Тяжек труд на поле жатвы,

Действо чар и чародейство,

Творчество по принуждению,

Сил и воли напряжение,

Перегрузка, истощение,

Мышцы, кости, плоть в терзаниях,

Ум в смятении, сон в изгнании…

Люстра качнулась, тусклый