Он что-то пробурчал в ответ. Возможно, это было подтверждением. Но он не перестал целовать ее: она была слишком восхитительна.

– Ппппф.

Это был даже не звук, а тень звука, вторгшаяся в их романтическую фантазию. И хотя исходил он от пятилетней девочки, этот звук стал чем-то вроде ведра холодной воды. Но прежде чем отодвинуться, Александр хмыкнул и снова поцеловал жену.

– Сегодня ночью, – прошептал он, встретившись с ней взглядом.

Она сжала губы, чтобы сдержать улыбку, но это не помогло. Вернее, не совсем помогло.

– Что ты нашла, Фиона? – спросила Ханна, садясь и отряхивая платье.

– Одни сорняки. – Фиона вывалила свою добычу на одеяло. – П-почему в-вы целовались? – поинтересовалась она, наморщив крошечный носик.

– Жены и мужья всегда целуются, – весело пояснила Ханна, и Александр подумал, что из нее выйдет прекрасная мать. Когда-нибудь. Возможно, скоро. – Это вовсе не сорняки. Они прекрасны, – заявила Ханна, осмотрев принесенные Фионой цветы. Она стала брать цветок за цветком и составлять букет, очень похожий на тот, который держала в руках на церемонии венчания. – Если сплести их вместе, вот так… – Она соединила несколько стебельков. – Можно сделать корону из цветов.

– К-корону? – обрадовалась Фиона. – Я хочу корону!

– Вот, попробуй. – Ханна протянула девочке цветы, и та принялась сплетать их, как было показано, высунув от усердия язык. – Почему бы тебе не сплести короны для каждого?

– Мне понадобятся еще цветы, – заявила Фиона и, вскочив, снова побежала на луг.

Прекрасно. Александр снова наклонился к жене, давая ей ясно понять свои намерения. Но она положила руку ему на грудь. И то, что при этом она ласкала его большим пальцем, только усилило его желание.

– Давай сыграем в одну игру, хочешь?

Игру?

Александр нахмурился. У него на уме была совершенно другая игра.

– Это поможет нам лучше узнать друг друга.

Она казалась такой решительной, такой оптимистичной и такой настойчивой, что он не смог отказаться.

Дождавшись его кивка, Ханна сунула руку в корзину и достала какие-то предметы. Приглядевшись, он насторожился. Пергамент. Перо. Чернила. Какого…

– Я напишу вопрос, а ты – ответ. Потом ты можешь написать вопрос и дождаться ответа. Договорились? – Она с надеждой смотрела на него, и он различил во взгляде еще и неуверенность. Беспокойство, что он откажется.

Но Александр не мог отказаться. Он снова кивнул, и она чуть слышно облегченно вздохнула.

– Превосходно. – Ханна взяла перо и окунула его в чернильницу. – Мы начнем с чего-нибудь попроще.

Он наблюдал, как она старательно выводит буквы. Что же она хочет знать?

«Почему ты никогда не разговариваешь?»

Господи, только бы не это! Он не хотел раскрывать свой мрачный секрет. Не сейчас. Слишком скоро.

Когда она протянула пергамент, он едва не рассмеялся.

«Какой цвет твой любимый?»

Он взял перо и ответил: «Зеленый». Этот цвет всегда напоминал ему о весне. Немного подумав, он добавил и это предложение, а затем написал: «А твой?»

Она открыла рот, чтобы ответить, но тут же тряхнула головой и взялась за перо.

«Я тоже люблю зеленый и терпеть не могу коричневый».

Александр не понял, при чем тут коричневый, но не спросил.

Следующий вопрос не был таким простым: «Какое у тебя любимое время года?»

Задумавшись, он постучал пером о губы и только тут заметил, что Ханна зачарованно смотрит на него. Александр не сдержал улыбки, и жена тут же просияла в ответ. Это очень ему понравилось.

– Продолжаем, – заявила она. – Отвечай.

Он стал писать.

«Весна – это пробуждение природы. Когда цветы поднимают головки и улыбаются солнцу. Когда появляются на свет ягнята. Когда зима зевает и потягивается после долгого сна.

Но лето тоже великолепно. Ощущение жаркого солнца, бьющего в лицо, и брызг холодной морской воды на босых ступнях.

Осень тоже имеет свое очарование – цвета изменяются и дни укорачиваются. В воздухе висит запах нового урожая.

А потом приходит зима, стелющая покрывала чистейшего белого снега. Деревья теряют листву и простирают костлявые пальцы в небо, обнимая его голыми ветвями.

Полагаю, я люблю все времена года».

Прочитав его ответ, Ханна долго смотрела на пергамент, а когда подняла голову, в ее глазах стояли слезы.

– Ты настоящий поэт, – пробормотала она.

Он выхватил у нее пергамент: «Ты любишь поэзию?»

«Люблю. И вообще люблю все книги».

Непонятно, почему она так многозначительно на него смотрит. Но он не спросил. Она продолжала писать: «Особенно мне нравятся исторические книги и пьесы. Или научные трактаты».

Потом она прикусила губу, вычеркнула все и просто написала: «Да».

Но было слишком поздно. Он уже прочитал все, что она старалась скрыть. Подвинулся ближе и написал: «Научные книги?»

«Я не хотела это писать. Я не синий чулок». Она несколько раз подчеркнула слово «не».

«Я не возражаю, даже будь ты синим чулком». Александр всегда очень уважал умных людей. И ему понравилось, что жена, будущая мать его детей, хочет чему-то учиться.

Ханна поглядела на него и нацарапала: «Мужчины предпочитают глупых женщин».

Он рассмеялся: «Неправда».

«Нет, это правда».

«Я не люблю глупых женщин. Овечье блеяние меня раздражает».

Она хмыкнула и, показав на слова «овечье блеяние», быстро написала: «Я могла бы подумать, что ты им наслаждаешься».

«Только не в своей постели», – быстро нацарапал он и тут же съежился, потому что она застыла. Ее тело словно было наполнено некоей энергией, которую нельзя было игнорировать. Эта энергия вызывала в нем ответную реакцию.

Их взгляды встретились. Ханна опустила глаза на пергамент, чтобы написать: «Чем ты наслаждаешься… в своей постели»?

Он громко сглотнул.

«Прошлая ночь была поистине фантастической».

Ее улыбка зажгла в нем огонь.

«Так и было».

«Ты наслаждалась»?

«Да. И очень».

Игра с каждой минутой нравилась ему все больше.

«Я жду этой ночи», – добавила она.

«Как и я».

Александр услышал смешок и увидел Фиону, возвращавшуюся с охапкой сорняков… то есть полевых цветов. Кажется, их с Ханной игра почти закончилась. Но за это короткое время он многое узнал о ней, и между ними протянулась ниточка. Правда, пока тонкая, но это уже начало.