– Ну и ну, – проворчала расхаживающая по террасе Ханна себе под нос. Даже поразительный вид сверкающего моря ее не утешил. Не утихомирил терзавшего ее раздражения.

Разговор с Александром прошел, как она полагала, хорошо или, по крайней мере, так, как должен был пройти. Хотя сначала он вроде бы твердо решил, что она не будет ездить на Вельзевуле, все же он был готов принять ее доводы. Прекрасный знак для начала их совместной жизни.

Она надеялась на нечто большее, вроде поцелуя или двух, но когда они вернулись в замок, муж исчез. И как раз в тот момент, когда она уже подумала, что потихоньку добивается своего.

Хотя нужно сказать, что Ханна каждый день узнавала о нем что-то новое. Он был как луковица: снимая слой за слоем, она делала бесчисленные открытия, заставлявшие ее уважать его и восхищаться им еще больше. Интересно, доберется ли она когда-нибудь до сердцевины?

С моря подул ледяной ветер, и Ханна обхватила себя руками. И повернулась, чтобы войти в замок и попросить чая, но замерла, заметив маленькую девочку, стоявшую слева от нее. Та самая угрюмая малышка, которая молчала, когда дети подносили ей цветы.

– Прекрасный вид, не так ли? – Ханна изобразила улыбку.

Фиона посмотрела на нее серьезными глазами и кивнула.

– Я люблю море. – Еще кивок. Губы девочки шевелились, и Ханна видела, что она пытается что-то сказать, поэтому терпеливо ждала, пока Фиона боролась с собой.

– В-вы правда т-так д-думаете?

Ханна вскинула брови. Обычно она всегда говорила то, что думала, а говорила она много и не совсем понимала, что именно имела сейчас в виду Фиона.

– Ч-что все б-борются с невзгодами…

– Да, я так думаю. – Исходя из ее опыта, это было правдой.

Фиона прикусила губу и оглядела Ханну.

– С ч-чем т-ты…

– С чем борюсь я?

Кивок.

– Мне повезло больше, чем остальным, – рассмеялась Ханна. – У меня много всяких трудностей.

– П-правда? – изумленно выпалила Фиона. Но откуда это удивление? Разве не очевидно, что Ханна – просто комок проблем?

– Конечно. – Она решила повременить с чаем и подошла к каменной скамье, тянущейся вдоль балюстрады. Села, и Фиона подобралась к ней. – Прежде всего я не слишком терпелива. Отец отчаивается по этому поводу и твердит, что мои поступки слишком опрометчивы. Я спешу там, где более холодные головы подождали бы. Во-вторых, я не слишком красива.

– Т-ты оч-чень красива. – Комплимент подозрительно походил на жалобу.

– Мои сестры куда красивее, – громко вздохнула Ханна. – Лана – как хрупкий ангел, а Сюзанна – воинственная принцесса.

– В-воинственная п-принцесса? – ахнула Фиона.

– Она просто великолепна. Я же… всегда была обычной.

Когда Фиона фыркнула, Ханна кивнула.

– Мои глаза слишком велики и рот искривлен. – Она показала на себя. – К тому же я… толстая.

– Он считает т-тебя красивой.

– Он? – переспросила она, не веря своим ушам.

Фиона ткнула большим пальцем в небо. Сначала Ханна подумала, что девочка говорит о боге и уже хотела погладить ее по голове и сказать, что она чудесная девочка, но когда подняла голову, увидела какое-то движение в окне сторожевой башни. Ее словно ударили в солнечное сплетение. Она вдруг поняла, кто стоял у окна, наблюдая за ними. Ее муж.

Она помахала ему, но он отодвинулся в глубь комнаты, словно стыдясь, что его застали за подглядыванием.

– Лэрд Даннет?

– Да. – Фиона оттопырила губу.

– Откуда ты знаешь, что он считает меня красивой? – вырвалось у Ханны.

Конечно, не стоило спрашивать, но она не удержалась.

– Он с-сам с-сказал.

Ей вдруг стало тепло. Что-то приятное поселилось в груди. Должно быть, это радость. Щеки обдало жаром.

– Правда?

– Да.

– Он сказал тебе? Словами?

Фиона хихикнула, хотя Ханна не шутила.

– Потому что со мной он почти не разговаривает.

Девочка одернула юбку и принялась болтать ногами.

– Он м-много ч-чего мне г-говорит.

– Должно быть, он очень тебя любит.

– Это п-правда. – Девочка просияла, но тут же стала серьезной. – М-мы так п-похожи, – тихо сказала она, и Ханна поняла, что ее слова означали куда больше, чем казалось на первый взгляд. – М-многие л-люди с-считают меня г-глупой, потому что я п-плохо говорю. Но он так не думает.

– Конечно, ты не глупа.

– Он д-дал мне свое п-перо, – призналась Фиона шепотом, словно получила в дар Золотое руно или Ковчег завета. Просто перо подарил ей он. – Он уч-чит м-меня п-писать.

О, прекрасно. Еще одно поколение сочинителей писем.

– Он очень добр.

– Ин-ногда п-писать к-куда легче, чем г-говорить.

Ханна оцепенела, не сводя глаз с маленького серьезного личика. Воздух жег легкие.

«Многие люди считают меня глупой, потому что я плохо говорю». «Мы очень похожи». «Иногда писать куда легче, чем говорить».

О господи!

И тут на нее снизошло озарение. Уверенность в своей правоте наполнила душу. В этот момент она поняла. Все поняла. И едва не скорчилась от стыда. Угрызения совести терзали ее. Она посмела судить о человеке, не зная его!

Ханна глянула на башню и увидела, что Александр снова наблюдает за ней. Досада, раздражение и нетерпение растаяли, как по волшебству. Их место заняло нечто, похожее на обожание.

Он считает ее красивой. Он очень добр к детям. Он чертовски хорошо целуется. И он принадлежит ей.

Она приставила ко рту руки рупором и крикнула, прежде чем он успел вновь скрыться:

– Когда ты выйдешь из этой башни? – Не дождавшись ответа, Ханна глянула на Фиону. – Я же сказала тебе, что нетерпелива, – подмигнула она девочке. И Фиона, благослови ее господь, откинула голову и рассмеялась.

Когда прибыл Фергус с очередным письмом, Ханна не разорвала его в клочья. И была этому очень рада. Письмо оказалось приглашением. На пикник. С мужем.

Какое замечательное известие!

Александр поднял глаза от работы и с удивлением увидел нервно переминавшегося на пороге Фергуса. Написав приглашение жене, он заставил себя вернуться к работе. Если он хочет провести остаток дня с Ханной, нужно сначала покончить с делами. Кроме срочных посланий из Кейса и Фесуика, требовавших его внимания, он узнал о вновь разгоревшейся отчаянной битве в Лите между Даннами и Кайтами.

При виде Фергуса Александр едва не зарычал, поскольку это означало, что у управляющего есть для него новые дела. И действительно, в руках он держал письмо.