Видимо, вполне осмысленно и плодотворно говорить о реальности таких сущностей, как душа организации и той религии или идеологии, которая лежит в ее основе – о таких сущностях, которые представляют их в духовно-идеологической сфере. Ведь когда мы говорим о служении государству или служение театру, это вовсе не метафора, за этим стоит вполне «материальная» реальность поведения людей. Наверное, именно такие сущности имеет в виду св. Иоанн Богослов, начиная Откровение с обращения Иисуса Христа к Ангелам семи церквей (Откр: 2–3). Хотя телесные воплощения этих духовных сущностей состоят из людей, было бы не правильно сказать, что они существуют только в головах отдельных людей. Они, конечно, не похожи на небесные звезды и галактики, совершающие свои предначертанные от века пути и безучастные к земным скорбям и радостям. Но отдельный человек не может ими распоряжаться, как бездушной вещью. Наиболее удачный образ применил к «бытийным» сущностям М. Хайдеггер в его известной формуле: «Человек – пастух бытия».

Для истории, а тем более для искусствоведения, для анализа и оценки художественных произведений понятие реальности, реализма неразрывно связано с понятием правды, правды жизни. Вот в фильме А. Смирнова «Жила-была одна баба» показана жизнь в дореволюционной России, а затем во время гражданской войны. И создается такое впечатление, что жизнь в России была (да видимо, и будет) ужасной и невыносимой всегда. Похожее впечатление выносит зритель о жизни в Германии эпохи раннего Ренессанса после фильма Сокурова «Фауст». Но ведь мы знаем описание жизни крестьян в России и после освобождения от крепостного права в 1861 году, и до этой даты, вовсе не оставляющие такого впечатления безысходности. И жизнь горожан и крестьян в Германии, которую мы видели на полотнах великих мастеров живописи, совсем иная, чем у Сокурова.

Современный зритель, конечно, прекрасно знает, что претензия на реализм подобных «открывателей правды» настолько же продиктована их художественно-эмоциональной (или религиозно-философской) позицией, как, скажем, соцреализм. Только с обратным знаком. Их авторы просто в данный момент ненавидят всю русскую жизнь или даже всю земную жизнь человека. Вопрос о «подлинной реальности» или «заказной» агитационности художественных образов – наглядное свидетельство острой актуальности философской проблемы: что считать реальностью, Бытием? Могут ли философы уйти от этой проблемы, сказав, что это вопрос личного видения художника или политиков, формирующих общественное сознание? Мы в России привыкли отвергать и высмеивать партийное требование к творцам в искусстве и литературе создавать произведения в стиле социалистического реализма. Вполне можно понять возмущение художников и режиссеров, когда судьба их творений зависит от бюрократов, невежественных в вопросах искусства. И это оправдано философией, которая признает культуру народов их настоящим Бытием. Но разве эта философия не признает не менее важной ценностью и частью Бытия народа – ту идеологию, которую разделяет народ и которая служит главной опорой государства? Мы прекрасно знаем, что для многих выдающихся писателей и кинематографистов требование противопоставить царящей бездуховности образ героя, беззаветно верящего в торжество Идеи, лежало в основе их собственного внутреннего восприятия действительности. Значит, метод соцреализма вполне оправдан философски (и религиозно, если заменить термин социалистический на термин, скажем, христианский). Дело только в том, какими методами обеспечивается культурная политика в обществе и какие люди ее формируют. В СССР не хватало людей, достаточно мудрых, чтобы обновлять Идеологию и, соответственно, чтобы формировать культурную политику.

Бытие: существование и жизнь. Для создания расширенной категориальной базы, очевидно, надо более содержательно представить, в каком виде требуется ответ на основной вопрос философии. Чтобы служить базой для сопоставления и обсуждения материальных и смысловых реальностей, конечно, нужна единая всеобъемлющая категория. Но этого не достаточно. Необходимо выявление структуры и иерархии категориальной системы, соответствующих многообразию в единстве самих смысловых реальностей. Для сферы естественнонаучных высказываний и реальностей, как уже отмечалось, такой всеохватной категорией служит материя. Можно установить иерархию реальности по признаку «достоверное – возможное (вероятное)». Возможное событие – это, конечно, тоже реальность. Но она тем «менее реальная», чем ниже вероятность такого события.

В сфере смыслов и ценностей единую всеохватывающую категорию найти очень трудно. Самые пламенные идеи и духовные вершины, привлекающие миллионы и миллиарды верящих и готовых следовать за учителями и вождями, постепенно теряют свою силу и встречают яростных противников.

Монотеисты верят в вечного Бога – Всеведущего и Всемогущего, ведущего мир ко всеобщему благу. Но Его служители на земле искажают Его заповеди и используют веру в своих алчных и греховных интересах.

И появляются гуманисты: религия – это для убогих и немощных. «Все в человеке, все для человека». «Человек – это вершина развития Вселенной».

Вот восходит заря Коммунизма:

«Никто не даст нам избавления…

Добьемся мы освобождения

Своею собственной рукой!»

Но когда коммунизм потерпел поражение, приходят сомнения и разочарование во всем гуманизме. «Кто же верит в это слабое, капризное, ненадежное, убогое существо – человека? В эту «плесень» на шарике, затерянном в бесконечном космическом пространстве? Да все ли у этого «верящего» в порядке с психикой? Скорее всего, это симптомы паранойи и мании величия».

Наука ищет неизменные законы природы, действующие всегда и везде. Но каждый раз убеждается, что каждый закон действует только в области, ограниченной по времени и пространству и по другим параметрам. И вот она ищет их все дальше – в космосе и в микромире. Но что нам до них, и им до нас! Мы живем в мире неопределенности, риска и катастроф. И многие начинают исповедовать религию «Звезды, что сорвалась и падает»:

«Призрачно все в этом мире бушующем.

Есть только миг, – за него и держись.

Есть только миг между прошлым и будущим —

Именно он называется жизнь».

Мы проиллюстрировали разнообразие ценностных и духовных установок, играющих важную историческую роль. А какое многообразие мироощущений человека связано просто с различиями психологических типов! Их описание можно прочитать в книгах Карла Юнга и его последователей.

В 2010 г. вышла книга А. Дугина о Хайдеггере [24], где он ставит Хайдеггера на самую высшую ступень, даже не только в истории философии, но в истории мысли. Действительно, Хайдеггер внес наверно наибольший конструктивный вклад как в прояснение основной проблемы, которую призвана решать философия, так и в подходы к ее решению. Доказательством этого служат ссылки на его работы и использование введенных им понятий чуть ли не каждым философом XX века. Моя оценка – не профессионала-философа, к тому же познакомившегося с работами Хайдеггера по существу через книгу А. Дугина, не многого стоит. Рискуя вызвать заслуженный упрек в недостаточном знании трудов этого крупнейшего мыслителя, я все же решил дать свое упрощенное (а потому, возможно, вульгаризованное) понимание обрисованной им фундаментальной задачи, которая стоит не только перед философами, а фактически перед всем интеллектуальным сообществом. Эта задача вытекает из его критики философской, мировоззренческой основы всей западноевропейской цивилизации, которая стала одним из главных факторов, приведших эту цивилизацию к современному нигилизму и духовному вакууму. Хайдеггер не считал, что он дал решение этой задачи, но он указал путь к ее решению. Этот путь проходит через поиск ответа не на вопросы, как сделать жизнь лучше, как служить Богу, а на вопросы: что такое жить, или быть? Кто или что такое Бог? Кто или что формирует мои желания, мою волю? Направление работ Хайдеггера, возможно, наиболее адекватная на сегодня и исключительно актуальная попытка создать философскую базу для объединения или хотя бы взаимопонимания и сближения людей Науки и людей Веры, научного и религиозного мировоззрений, а также и людей разных мировых конфессий.