Социально-политическая реальность. В. И. Ленин назвал современную ему стадию капитализма империализмом, подчеркивая неизбежность конфликтов и войн между основными капиталистическими государствами. После Второй мировой войны Америке, единственной из великих держав, не испытавших разрушений войны на своей территории, удалось объединить властвующие элиты большинства буржуазных стран, фактически обеспечить свое не только доминирование, но и прямое руководство. Точнее, наверное, надо было бы сказать, что властным элитам ведущих стран удалось объединиться для противостояния реальной опасности для них, исходящей от социалистической системы. И в этом главную роль сыграло перемещение основного театра военных действий из сферы собственно военной (разработка новых видов вооружений и их наращивание) – в сферу информационно-идеологического воздействия.

Главным оружием в противостоянии тоталитарным идеологиям коммунизма и фашизма стала идеология либерализма. Но для идеологической войны необходимо было дополнить ее системой тоталитарного идеологического контроля и дискредитации, подавления альтернативных идей. Английский психолог и психоаналитик Эндрю Сэмуэлс правильно пишет: «Свобода не гарантирует многообразия, свобода может оказаться и свободой стремления установить тиранический контроль над всей системой в целом» [28, с. 249].

С помощью разветвленной сети секретных правительственных и неправительственных исследовательских центров, фондов, клубов, институтов разрабатывались и совершенствовались идеологические концепции и методы воздействия на общественное сознание. При этом был успешно использован опыт идеологической работы в Советском Союзе и других идеократических обществах, а также технологии, совершенствовавшиеся в течение нескольких столетий развития могучей системы тайных обществ Европы и Америки (в первую очередь, масонских) и спецслужб. За счет высокой степени монополизации в системе СМИ, разработки и применения социально-психологических и информационно-политических технологий, инициирования национальных и конфессиональных конфликтов, традиций подготовки и продвижения «агентов влияния» на ключевые позиции в структурах власти, экономики, массовой информации, – была создана очень эффективная система идеологического контроля. Великая цель либералов – свобода прессы превратилась в свободу с помощью СМИ манипулировать общественным сознанием. При этом во внутренней политике западные государства, как правило, сохраняют и националистические символы и лозунги, и ценность государства. А идеологию деидеологизации и антигосударственного либерализма используют только как оружие в идеологической войне.

После разрушения СССР эта система идеологического контроля заняла фактически монопольное положение в мире. (Китай в идеологическом противостоянии Западу пока не выходит на активные позиции и занимает скорее положение регионального лидера.) Западная система идеологического контроля жестко централизована. Хотя, возможно, реже использует грубые и явные методы административных запретов, аресты или физическое устранение слишком активных и влиятельных противников, чем советские власти. Такие операции она предпочитает осуществлять чужими руками, не провозглашая своих целей, не выявляя главных субъектов контроля.

В качестве содержательного концептуального оружия была пущена в ход идеология «деидеологизации», объявлявшая злом всякую идеологию. Такая «идеология» легко сочеталась с антигосударственным пафосом индивидуалистического либерализма, но плохо согласовалась с тоталитарной сущностью созданной системы идеологического контроля.

После ликвидации альтернативного идеологического полюса, либерализм (в последние десятилетия – глобализм) представляется безраздельно торжествующей идеологией. Но она в качестве альтернативы социализму уже лишилась большей части своей силы и доверия. В России, как показывают результаты выборов (как их ни исправляй и ни интерпретируй), либералы набирают никак не больше 3–5 % голосов.

Смысл символа Свободы в Европе уже во времена Маркса понимался не однозначно. Более или менее одинаково его понимали все «прогрессивные силы» общества: как альтернативу крепостной зависимости крестьян от феодалов (а в Америке – рабству чернокожих), политическим ограничениям, препятствующим развитию рынка и предпринимательской инициативы, идеологическим ограничениям, устанавливаемым церковью и реально мешавшим развитию творчества в науке и искусстве. Теперь чтобы понять смысл лозунга «освобождение рабочего класса», надо прослушать лекции по политэкономии. В гимне коммунистов поется:

Вставай, проклятьем заклейменный

Весь мир голодных и рабов.

Но кто сейчас рабы? Рабочих никто не заставляет трудиться. Эти «простаки» сами просят капиталиста: дай поработать! И часто рады подписать контракт и заплатить за это своей дорогой свободой на ряд будущих лет! (Совсем как мальчишки просили у Тома Сойера дать им покрасить забор).

И во времена Маркса использование понятия Свобода требовало серьезных объяснений. Когда Маркс говорит, что социализм – это переход из «царства необходимости» в «царство свободы», надо ли это понимать в духе представлений либералов, превыше всего ценящих свободу индивида, как уступку этим представлениям? – Нет. Под «царством необходимости», как всем понятно, понимается господство экономических стихий, над которыми человек не властен. А что такое свобода? Для кого свобода? Имеется ли в виду свобода для Человека, для человечества в выборе своего исторического пути? Или это свобода либералов, т. е. свобода для каждого индивида, вовсе не предполагающая подчинение единой цели, какого-либо духовного, идеологического единства народа или класса? Свобода в этом втором понимании, очевидно, полностью отрицает свободу в ее первом понимании.

Для свободного выбора исторического пути необходимым предварительным условием служит обеспечение единства, будь то с помощью силы или добровольной поддержки монарха или диктатора. В истории часто именно так и бывает (хотя более предпочтительным является, конечно, путь добровольного образования политического союза типа Евросоюза, дай Бог ему сил не развалиться еще сотни или хотя бы десятки лет). Таков политический аспект старого философского противопоставления по Дж. Стюарту Миллю. Первый смысл соответствует «свободе для», liberty, второй – «свободе от», freedom.

Либерализм современных глобалистов сводится в основном к освобождению общества от государства[28]. Сейчас в период мирового экономического кризиса раздается все больше голосов в пользу расширения государственного сектора и усиления государственного регулирования. В России с ее государственнической традицией (да и во многих других странах незападной Периферии), видимо, пора возвращаться к преимущественному пониманию символа Свободы в духе национально-освободительной традиции: свобода – это возвращение и отстаивание государственного суверенитета.

Символом Свободы слишком много пользовались для обмана и ограбления простаков. Теперь мир уже видел столько примеров закабаления во имя свободы, что в пору призывать к освобождению от освободителей. В современном мире использование «сладкого слова «свобода»» без объяснения, свободы от чего, от кого и свобода для чего – это признак манипулирования сознанием. Можно внушить ребенку, что отец ограничивает его свободу, когда не пускает без взрослых на улицу. Каков же вывод? – Символ абстрактной свободы для личности, для ее творчества теперь уже не понят и не адекватен без объяснений. Эпоха освобождения от сменяется эпохой освобождения для. Но это уже не либерализм. Это эпоха поиска смыслов.