В конце мая его известили о том, что царь Иллирии идет на Македонию. У оставшегося в Пелле Антипатра было достаточно войск, чтобы дать отпор врагу, но Александр хочет, чтобы победа принадлежала ему. За несколько дней его войско прошло восемьсот стадиев[30] и с севера напало на город Пелион, в котором укрепился иллирийский царь.

Но в это время другая армия горцев, пришедшая на помощь из Иллирии, напала на Александра с тыла. Он оказался зажатым между стенами крепости и неприятельской армией, занявшей долину и отрезавшей македонян от тылов. Тогда на глазах изумленных горцев Александр начал перестраивать свое войско по-македонски, как на учениях или на параде. Он заставил его проходить маршем то в одну сторону, то в другую, развернул в боевой порядок, остановил, снова привел в движение, три раза имитируя атаку. Противник, введенный в заблуждение маневрами Александра, тоже бросался из одного конца долины в другой, ожидая удара, которого все не было. Заметив, что враг начинает выдыхаться, Александр отдал приказ о наступлении своим фалангам, которые вскоре наголову разбили неорганизованную орду. Он отошел на ночь в горное ущелье, а на следующий день возвратился к Пелиону. Напрасно царь Иллирии перед началом битвы принес в жертву богам трех мальчиков, трех девочек и трех черных баранов: иллирийцы сами подожгли Пелион и теперь спасались из города бегством.

В бою Александр получил свое первое ранение – в голову. Он был поражен камнем, пущенным из пращи, и получил удар палицей. Пока он преследовал горцев, известие о его ранении быстро распространилось по всей Греции, обрастая все новыми трагическими подробностями, и вскоре превратилось в сообщение о смерти.

В Афинах снова торжествовал Демосфен. Народному собранию он представил человека, который поклялся, что своими глазами видел Александра мертвым. Порицая Демосфена за предательское подстрекательство, Демад сказал:

– Можно подумать, что Демосфен сам видел труп Александра и теперь хочет убедить в этом нас.

Демосфену все же удалось спровоцировать новое восстание в Беотии. Через тринадцать дней человек, которого он объявил мертвым, стоял с войском у стен Фив.

Между молодым полководцем, которого не останавливали ни снега, ни горы, ни реки, ни расстояния, ни армии врага, ни стены, ни раны, и восставшими фиванцами разговор был краток. Александр предложил городу мир при условии выдачи ему двух зачинщиков мятежа – Феника и Протита. Подражая дерзости спартанцев, фиванцы ответили, что выдадут их при условии, что Александр в свою очередь отдаст им Антипатра и Филота, старшего сына Пармениона.

– Всегда предлагай мир дважды, – учил я Александра, – чтобы дать противнику время смирить свою гордыню. Но если твое второе предложение не принято, карай беспощадно.

Александр вновь начинает переговоры. Он обещает, что фиванцы, которые перейдут в его лагерь, не будут наказаны и получат все те свободы, которыми пользуются греки. В ответ на это предложение фиванцы обнародуют декрет:

«Все греки, которые присоединятся к нам для общей борьбы с Александром, будут гостеприимно приняты в наших стенах».

Затем, по наущению Демосфена, они официально объявляют союзниками персов. Видимо, их прорицатели сильно ошиблись в предсказаниях.

Во время одной из стычек с осажденными воины Александра захватили одни из семи крепостных ворот и ворвались в город. Продолжавшиеся до вечера уличные бои в конце концов превратились в страшную резню. Шесть тысяч убитых, тридцать тысяч пленных, из которых восемь тысяч будут проданы в рабство, женщины и больные, убитые в храмах, где искали они последнего спасения, – так был истреблен народ Фив.

Но уничтожение жителей показалось недостаточным, последовал приказ – стереть с лица земли город. Все постройки, за исключением храмовых и жилища поэта Пиндара, воины разрушили до основания. Процессии священнослужителей и флейтистов ходили по улицам в то время, как солдаты крушили стены домов. Вечный город Эдипа, Иокасты, Креонта, город Этеокла и Полиника, город Антигоны, город ненависти, убийства и крови, который воспели Эсхил в своей трагедии «Семеро против Фив», Софокл в «Царе Эдипе», Еврипид в «Финикиянках», государство-город с лучшей во всей Греции армией, в которой Филипп Македонский постиг военное искусство, теперь являл собой каменную пустыню, над которой в звенящей тишине кружили птицы.

Вся Греция склонила голову в скорби. Случившееся потрясло греков не меньше, чем если бы они получили известие о том, что Олимп раскололся пополам.

В городах повсеместно стали ставить у власти благосклонно относящихся к Македонии людей. Еще вчера их называли предателями, а сегодня осыпают почестями и надеются, что им удастся заручиться милосердием молодого царя. Отовсюду съезжаются послы, которые от имени своего народа, воздавая хвалу молодому царю, передают ему заверения в искренней дружбе. Послание афинян Александр рвет на клочки, бросает на землю и топчет ногами на глазах у перепуганных послов. Если Афины не хотят испытать на себе участь Фив, они должны выдать ему главных недругов, и в первую очередь Демосфена, а также Демада, когда-то попавшего в плен под Херонеей и пристыдившего пьяного Филиппа на поле боя; Фокиона, который после смерти Филиппа сказал Демосфену, что Македония потеряла всего лишь одного солдата; заступников, которых Афины посылали к Александру, чтобы вымолить прощение дрожащему от страха Демосфену.

– Царь, предлагай мир дважды…

Дело закончилось тем, что Александр обещал пощадить афинян, если они отстранят Демосфена от общественной жизни города и проведут тщательное расследование, за что получал он деньги от Персии. Бесчестье Демосфена было единственной платой, которую Александр потребовал от Афин.

От Дуная до Пелопоннеса, от Иллирии до Геллеспонта – весь греческий мир подчинился царю, которому в ту пору исполнился всего двадцать один год. Менее чем за одиннадцать месяцев ему удалось добиться того, что имя царя Македонии внушало грекам страх и трепет, и от этого чувства они не смогут избавиться до тех пор, пока Александр будет жив.

Как-то утром Александр призвал меня и рассказал привидевшийся ночью сон, который его сильно встревожил:

– Навстречу мне шел человек в высоком остроконечном головном уборе. На нем было некое подобие белой льняной мантии, украшенной золотым шитьем, а в руке незнакомец держал нож, золотое лезвие которого покрывали выгравированные знаки. Смысл их мне не удалось понять, ибо язык этот мне неизвестен. Этот человек сказал, чтобы я без страха переправлялся через Геллеспонт, потому что он сам возглавит мою армию и обеспечит мне завоевание империи персов.

Я прикрыл на мгновение глаза, потом ответил Александру:

– Поверь этому сну. Однажды этот человек встретится на твоем пути.