– Я знаю, что делаю, – отрезала я.

Хиро не стал спорить, отвернулся и засмотрелся на мелькающие за окном пейзажи. Я глаз не могла оторвать от его профиля, линий носа и подбородка. Он словно был собран из осколков стекла, угловатый и смертельно острый. Неудивительно, что его присутствие нервировало людей, ведь те, вероятно, никогда не сталкивались с кем-то столь изысканно зловещим. Я не встречала жнеца, даже Высшего жнеца, с такой тревожно-красивой внешностью. От шинигами в гостинице тоже не веяло подобной притягательностью. Что же отличало Хиро от других?

Я бы и дальше таращилась, но Нивен прожигал меня взглядом, так что пришлось отвернуться и тоже уставиться в окно. Сейчас, когда мы подъехали к горам, начал падать снег. Окружающий пейзаж стал мертвенно-белым, и крестьяне, и скот исчезли, остались лишь бесконечные просторы пустоты.

– Хиро, – начала я, разглядывая через окно заснеженные холмы и очень опасаясь выдать свои тайные мысли, – а ты слышал о Якусиме?

«Я знаю, кто ты, Рэн с Якусимы», – сказала Идзанами.

Значит, моей родиной был не Лондон, а место, где жила мама, ну или бывала там. Я привыкла думать о ней как о безымянной тени, но теперь эта тень стала тревожно реальной. Может, она тоже смотрит на белое зимнее солнце сквозь затуманенное стекло где-то в Японии.

– Якусима? – переспросил Хиро. – Это тропический остров на юге, покрытый древними кедровыми лесами. Иногда там, на море, сразу за песчаными берегами, пляшут голубые огни.

Я что-то буркнула в знак признательности, стараясь не выдать восхищения. А сама представила, как снег за окном тает, превращаясь в пышные влажные леса и палящее солнце, как деревья высотой в тысячу лет отбрасывают прохладную тень. Это было больше похоже на сон, чем на мою настоящую родину. Конечно, мама вернулась бы в такое волшебное место после того, как ее лишили титула и, вероятно, изгнали из Ёми.

– Это близко от деревни, в которую мы едем? – спросила я.

Пожалуй, вопрос прозвучал слишком поспешно, так как и Нивен, и Хиро уставились на меня. Я отвернулась к окну, чтобы брат перестал пытаться истолковать мое выражение лица. Это было похоже на предательство – считать семьей кого-то еще, кроме Нивена. Может, именно поэтому я не так часто вспоминала при нем о маме.

– Да не особо, – ответил Хиро. – А какая разница?

– Читала о нем, – сказала я в окно, надеясь, что дух-рыбак не заметил лжи в моих глазах.

Похоже, придется повременить с поисками мамы, пока я не расправлюсь с ёкай. Да так будет и лучше. Я предстану перед ней как истинная шинигами и потребую ответов. Это совсем не то, что хнычущее потерянное дитя. Мама увидит, чего я добилась самостоятельно, и станет уважать меня, как же иначе.

На следующей остановке мы сошли и немного прогулялись по свежему снегу до открывшейся внизу долины, где приютилась маленькая деревенька. Приземистые треугольные дома под широчайшими крышами прятались под заносами. За поселком возвышались горы, окруженные армией припорошенных белым вечнозеленых деревьев. Издалека деревня казалась идеально-безмятежной, словно рождественские декорации в лондонских витринах.

Пока мы спускались в долину, ветер все усиливался, в ушах свистел хор диссонирующих флейт. Хрустящий снег сменился вымощенными льдом дорогами. От сильного мороза у меня обметало ресницы и закололо губы.

Я ожидала услышать деревенский шум: уличную болтовню, крики торговцев и скрип открываемых дверей. Но до ушей доносился лишь свист ветра, гуляющего по пустынному ландшафту. Сквозь оконные стекла мерцали огни, но внутри ничего не шевелилось, словно мы очутились в жуткой тишине Иокогамы в час духов.

– Что-то не так, – прошептала я.

Нивен кивнул и поднял голову к полуденному солнцу, которое проглядывало сквозь серые тучи.

– Сейчас не омагатоки. Почему ничего не слышно?

Хиро в ответ только нахмурился.

– Может, у этой деревни особые традиции? – спросила я. – Например, жители на зиму впадают в спячку?

– В Ширакава-го нет ничего особенного, кроме снежных завалов, – покачал головой Хиро.

Я плотнее завернулась в пальто. Тяжесть ножей в карманах меня успокаивала.

– Идем.

Дорога из замерзшей грязи привела к первым домам, наполовину погребенным под снегом. В верхних окнах горел свет, вековые сосны отбрасывали тени на крыши.

– Рэн, – прошептал Нивен, дергая меня за рукав.

Он кивнул на двор. Там на четвереньках неподвижно стояла женщина в голубом пальто. Я стала пробираться через сугробы, махнув Нивену следовать за мной, и на безопасном расстоянии от незнакомки опустилась на колени.

– Здравствуйте, – поздоровалась я по-японски.

Глаза женщины были закрыты, на ресницах дрожали снежинки, губы приобрели мертвенно-лиловый оттенок. Она так и стояла скрюченная в три погибели, впиваясь пальцами в снег. Ее грудь не шевелилась от дыхания, из носа и рта не вырывались облачка пара. Я подошла ближе и снова опустилась на колени, чтобы рассмотреть ее. Кожа женщины блестела, словно покрытая тонким слоем стекла, а цвет лица был до жути идеальным. Она больше походила на раскрашенную вручную куклу, чем на человека. Неужели это дело рук Юки-онна?

– Вы нас слышите? – окликнул Нивен.

Ветер унес слова вдаль, оставив без ответа.

– Рэн, это…

– Рэн! Нивен! – донесся голос Хиро. – Вам лучше вернуться!

Я бросила последний взгляд на женщину, пересекла двор, перепрыгнула через невысокий забор и завернула за угол на дорогу. Там я резко вдохнула, застыв в нескольких шагах от Хиро.

Все жители деревни были заморожены.

Селяне замерли на порогах своих домов, держа дверные ручки. Дети, со смехом катающиеся по обледенелым дорожкам, замерзли на четвереньках. Мужчины застыли на полпути домой, устремив глаза в белое небо. Мы нашли не Ширакава-го, а неподвижную диораму ее прежней жизни.

Ресницы щекотали снежинки, и я подняла взгляд к небу. Снег еще падал, и поэтому мороз не должен был усиливаться. Высокие вечнозеленые деревья завораживающе покачивались на ветру, что дул с горного перевала.

Я подошла к юноше, который тащил за собой санки с завернутыми пакетами. Его кожу покрывала та же прозрачная глазурь, как и у женщины во дворе, но открытые глаза смотрели прямо вперед. Радужная оболочка была белее зимнего озера за деревьями, а зрачки прятались под толстым слоем льда. Внутри распахнутого рта крошечные сосульки слюны свисали вниз, будто второй ряд неровных зубов.

Несчастный был в точности как старик из легенды о Юки-онна. Я оглянулась через плечо на Хиро и поняла, что он подумал о том же. Нивен помахал рукой перед лицом юноши.

– Эй? – Брат повернулся ко мне. – Как думаешь, их можно разморозить?

– Не знаю, Нивен, – ответила я, хотя отлично понимала, что правильный ответ «нет». Особенно если Юки-онна уже закусила их внутренностями. Но зачем отбирать надежду?