– Вполне логично, что жнецы не знают таких тонкостей, – успокоил меня Хиро.

В груди что-то сжалось, когда дух-рыбак назвал меня жнецом, но я подавила неприятное чувство.

– Ёкаев сложно убить, – продолжил Хиро. – Чтобы уничтожить их, надо уничтожить суть, которая дает им силы. Например, слышали о Куро-бодзу?

Мы с Нивеном одновременно покачали головами.

– Эти мрачные создания кормятся дыханием спящих, – пояснил Хиро, скорчив страшную рожу. – Они высасывают вздохи из человеческих ртов, ноздрей и ушей длинными змеиными языками. От этого смертные болеют. Но я слышал истории о мстителях, которые убивали Куро-бодзу, вырывая им языки.

Нивен вздрогнул. Мой собственный язык скрючился от этой истории.

– Есть еще Тэндзёнамэ, демон, который слизывает грязь в темных домах с высокими потолками, – продолжил Хиро. – Говорят, что единственный способ убить его – это избавиться от грязи, содрав чудовищу кожу с костей.

– Я не хочу сдирать кожу! – Нивен запрокинул голову назад, будто пытаясь сдержать тошноту.

– Ну, Юки-онна – дух льда и снега, – бросил Хиро, – поэтому ее слабость – тепло.

– Тогда прихватим с собой огонь и сварим из нее ёкайский суп, – подытожила я.

Хиро кивнул.

– В деревне, где она, по слухам, является, есть из чего развести большой костер. Жители запасаются дровами, чтобы согреваться холодными зимами. Думаю, они не будут против, если мы одолжим часть запасов.

– Какая разница, против они или нет. – Я встряхнула часами перед Хиро, напоминая о своей силе. – Селяне нас не остановят. Никто не встанет на моем пути.

Нивен сморщился, но Хиро усмехнулся, его темные глаза вспыхнули, как тысяча звезд.

Наш приятель переправил лодку обратно через реку, и город Ёми исчез позади в вечной ночи, словно вдали погасили свечу. Хиро доставил нас на песчаный берег и повел сквозь высокую прибрежную траву, которая беспокойно шевелилась и колола бедра, хотя не было ни малейшего ветерка.

Дух-рыбак взмахнул рукой, и вокруг замигали сотни бумажных фонариков, подвешенных на многоярусных крюках около открытого небу святилища. Фонарики образовали корону света, что парила над темным полированным деревом алтаря, освещая многочисленные следы на песке.

Хиро подобрал длинный шест с крюком на конце и с его помощью повесил свой светильник.

– Это фонари других шинигами? – спросила я.

Он кивнул и бросил шест на песок.

– Похоже, все трудятся наверху.

Вместо того чтобы войти в святилище, Хиро обошел его и приблизился к каменной бадье под наклонной крышей. Из нее по системе труб текла вода, а с бортика свисало несколько ковшей.

– Что ты делаешь? – не поняла я.

Хиро обернулся, вскинув бровь.

– Нам же надо сначала очиститься, – произнес он, будто я забыла умыться или обуться. – Тьму нельзя приносить в мир живых.

Мы с Нивеном вслед за Хиро омыли руки и рот, пользуясь ковшиком. Дух-рыбак, похоже, догадался, что мы понятия не имеем о традициях, но тактично промолчал. Надо ли было омыться перед тем, как спуститься в Ёми? От смущения я решила не спрашивать.

Но в то время как с рук Нивена в бассейн капала только чистая вода, с моих стекала кислотно-зеленая жидкость, пачкая маленькое углубление. Нивен отпрыгнул назад и уронил ковш, а я замерла на месте, опустив руки в воду, превратившуюся в слизь.

– Все в порядке, – успокоил нас Хиро. – Тьма к одним липнет сильнее, к другим – меньше. Для этого и необходимо очищение.

Я не ответила, глядя, как с рук, словно прокисшая патока, капает густой ил. Почему же темнота выбрала меня, а не Нивена или Хиро?

Хиро вытащил из кармана клочок ткани и со странной нежностью взял меня за запястье, стирая с рук слизь. Она сползла легко, как омертвевшая кожа, но почему-то ощущения чистоты это не принесло.

Закончив, Хиро повернулся к святилищу, выскользнул из туфель, поднял их и взял подмышки.

– Обувь несите в руках, а то окажетесь наверху босиком.

Мы сделали, как он посоветовал, и вошли в храм. По периметру выстроились белые свечи, выложенный плиткой пол скрывала темнота. Стен у святилища не было, но звуки ветра, колышущейся травы и текущей воды сразу приглушились, словно мы отошли уже далеко. Хиро начал зажигать свечи взмахом руки, но озарил только дальнюю стену и остановился.

– На самом деле это твое предназначение, Рэн-из-Лондона. Окажешь нам честь?

– Хорошо, – согласилась я, хотя идея перенести нас троих через миры под наблюдением Хиро пугала куда больше, чем просто перейти вдвоем с братом. Не говоря уже о том, что я не знала точно, как попасть обратно в страну живых.

Я повернулась к мерцающим свечам, которые зажег Хиро. Очевидно, ответ был как-то связан с ними. Мы спустились в Ёми, стоя в храме в полной темноте. Возможно, для выхода следовало совершить противоположное.

Жестом я зажгла остальные свечи, и они залили каменный пол золотым сиянием. Затем я взяла за руки Нивена и Хиро: левой – холодную кисть, правой – теплую.

– Закройте глаза, – скомандовала я.

А сама еще секунду наблюдала, как фонари вспыхнули ярче, слившись в белоснежное облако света. Сияние свечей вытягивалось наружу, круги от их пламени расширялись, поглощая тени. На мгновение вспышка полуденным солнцем залила побережье Ёми, высветив белый, как толченые кости, песок.

Свет начал резать глаза, и я позволила векам закрыться, чтобы сияние, струившееся в моей крови, впиталось в окружающую тьму. От каменного пола по ногам поднялось тепло, распространилось от подошв вверх к позвоночнику и рукам, перетекло в Нивена и Хиро. Затем каменные плитки расплавились, стали мягкими и влажными. Мир обрел запах дождя, свежей земли и мокрой травы. Оцепенение Ёми исчезло, нас холодил осенний ветер.

Я открыла глаза и увидела над головой серое небо.

Я свернулась в калачик у окна поезда. Вдали мелькала прибрежная деревушка, рассыпаясь редкими домиками по серой траве, потом побежали сухие зимние поля, которые дальше от моря сменились маленькими городками с соломенными крышами. На горизонте возвышались заснеженные горы. В легенде о Юки-онна говорилось: она перебирается во все более холодные и мрачные места. Хиро считал, что, вероятно, сейчас ёкай в Ширакава-го, самой снежной деревне Японии. Юки-онна еще не успела разорить эту местность.

Мы с Нивеном сидели рядом на мягкой скамье, точа ножи о речные камни, а Хиро устроился напротив. Когда мы только зашли, в вагоне было несколько человек, но они один за другим ушли дальше по составу, вероятно, обеспокоенные скрежетом лезвий. Мимо нас прошел кондуктор с таким видом, будто хотел выбраниться, но тут же отвернулся под тяжелым взглядом духа-рыбака.

– Ты бы хоть на руки посматривала, когда точишь, – заметил Хиро. Кондуктор ушел, и злобная тьма улетучилась из глаз духа-рыбака. Я стала понимать, что имел в виду Нивен, утверждая, что порой взгляд Хиро темнее самой темноты. Наш проводник с тревогой наблюдал за движениями ножа по камню.