По законам строгой конспирации, ни один человек в лагере,даже начальник колонии, не мог знать, что Сказочник специальный агент,внедренный в преступную среду. Просто в колонию одновременно с Андреем былпереведен и новый заместитель начальника колонии в должности подполковника,который на самом деле давно был полковником и осуществлял по мере необходимостибесперебойную связь Андрея Кирьякова с руководством МВД.

В стране разворачивалась перестройка, Горбачев говорил о«новом мышлении», а операция, задуманная еще при Андропове, продолжала набиратьвсе новые обороты. План «Дельфин» осуществлялся по полной программе. Второйзаключенный, сидевший с Андреем в те роковые августовские дни семьдесят пятого,тоже признал своего бывшего кореша, охотно рассказывал, как хорошего парня,«без пяти минут прокурора» какая-то сука засадила в тюрьму за изнасилование.

Андрей старался не особенно выделяться, но и не был обычной«шестеркой». Однако для того, чтобы пробиться в настоящие лидеры, ему нужнобыло проявить себя в чрезвычайно экстремальной ситуации, а в лагере царилотносительный порядок. Никто не решался перечить Зверю, все знали его страшныйхарактер и его мстительность. Тройка преступных авторитетов держала весь лагерьв страхе, и никто не смел бросить им вызов. Сначала был разработан планоткровенного противодействия Зверя и Сказочника. Но затем аналитики МВД решилиизменить ситуацию.

Было решено использовать огромный авторитет Зверя длядальнейшего внедрения Сказочника в преступную среду. Было объявлено оготовящейся отправке большой партии заключенных в другой лагерь. Среди них былиЗверь и Сказочник. Именно тогда Андрей впервые решился на серьезный разговор.Зверь отдыхал в специально огороженном для него помещении, старой заброшеннойизбушке лесников, приспособленной для бригадиров. Те, конечно, не смелисоваться сюда, зная, для кого предназначено данное помещение, предпочитая отдыхатьв другом месте. Остальные заключенные отбывали и норму Капустина, но никто неосмеливался протестовать.

Андрей пришел к Зверю, как и полагается, безпредварительного вызова. В табели о рангах он считался заслуженным рецидивистоми мог ходить на встречу с паханом в любое время.

— Старый знакомый, — неприятно улыбнулся Капустин, увидевпришедшего к нему Андрея, — проходи, садись. Хорошо, что ты иногда хотьзаходишь, а то с моей бригадой говорить не о чем. Одно быдло здесь.

— Я ведь по делу пришел, — сурово начал Андрей. Он иногдазамечал, что подобная откровенность его придуманного персонажа сталаотличительной чертой и его самого.

— Это хорошо, что по делу. Цыц отсюда, — крикнул Капустинсвоим «шестеркам», — видите, у человека дело ко мне есть.

Оба парня, стоявшие у стола, сразу вышли из ветхоговагончика.

— Пить будешь? — спросил Капустин. — Ребята тут хорошуюнастойку из трав принесли.

Это была высшая честь. Настойка была таким дефицитом, чтопробовать ее могли только паханы. Капустин показывал высокую степень своегодоверия. Ему действительно нравился этот парень, так глупо и бездарно сломавшийсвою жизнь из-за какой-то фуфочки. А ведь мог действительно стать прокурором.Кроме того, Сказочник неплохо знал законы и внутренние распоряжения МВД, сказывалосьего юридическое образование, и мог по мере необходимости «забивать баки»проверяющим.

Они выпили полстакана бледно-желтого напитка. Андрейпоморщился, все-таки с непривычки было тяжело.

— Тяжело? — участливо спросил Капустин. — Ничего, закусыватьне стоит. Зато голова болеть не будет. Так что у тебя за дело?

— Знаете, из-за чего меня сюда упекли?

— Конечно, знаю. В Волгограде «мусора» пришили, когда кассубрали. А зачем ты меня спрашиваешь?

— Я не стрелял, это мой напарник сделал, — сразу сказалАндрей.

— Это ты следователям расскажешь, меня убеждать не надо.

— В общем, тогда мы взяли кассу. Большие деньги. Компаньонамоего подстрелили, как птичку, а я тогда ушел.

— Знаю. Сколько вы тогда взяли?

— Почти полтора миллиона.

— Большие деньги, — кивнул Капустин, по его тону Андрейпонял, что тот точно знал, какую именно сумму брали в Волгограде.

— Мне теперь на волю нужно, — со значением сказал Андрей, —тогда эти деньги хорошим людям могут послужить.

— А много ли осталось? — с насмешкой спросил Капустин. — Тыведь потом, говорят, в бега ударился. Небось все пропил тогда?

— Не все, — обиженно ответил Андрей, — там еще хватает и накассу, и на благодарность.

— Закон знаешь?

— Конечно. В общак сдать должен пятьдесят процентов и тебедесять.

— Мне двадцать, — улыбнулся Зверь.

— Может, мне вообще не стоит выходить? — сделал вид, чторазозлился, Андрей.

— Может, и не стоит. А ты не бери меня на испуг, непугливый. Сколько осталось денег?

— Около миллиона, — нехотя ответил Андрей.

— Триста тысяч огромные деньги. Тебе хватит. Мне отдатьдвести. И в общак внесешь четыреста.

— Почему четыреста? Мне говорили — половину.

— Сто тысяч ты на сходку потратишь. Думаю, не стоит тебе ствоим образованием и опытом в фраерах ходить. Будем тебя короновать. Найдемподходящее место и проведем тебя, как полагается, в авторитеты. Самрекомендацию дам, понимаешь, на что иду?

— Спасибо.

— А ты не благодари. Я ведь не лярва продажная, чтобы подтебя ложиться. Если подведешь — сам знаешь, что будет.

— Все равно спасибо.

— Тогда другое дело. Теперь давай думать, как тебе отсюдавыбраться. С лесоповала не убежишь. Здесь тайга вокруг и вышки. Я уже однаждыпробовал идти через тайгу. Без ружья пройти вообще нельзя. Голодно и страшно.

Андрей вспомнил рассказы о Капустине и содрогнулся. Передним сидел Зверь — самый настоящий, без кавычек. И он это отлично сознавал.

— А как выбраться? Скоро нас в другой лагерь погонят, там,говорят, вообще не убежишь, — хрипло произнес Андрей.

— Верно. Оттуда не сбежишь. Ладно, — встал наконец Капустин,— придумаем для тебя какую-нибудь лазейку. За такие деньги не грех и мозгамипошевелить.

Через три дня после этого разговора Капустин на вечернейпроверке толкнул Андрея в плечо:

— Поговорить нужно.

Войдя в барак, они отошли в дальний конец комнаты.

— В общем, все продумано, — шепотом сказал Зверь, — толькотебе придется из поезда прыгать. Охрану мы берем на себя. А дежурного по вагонув этот момент не будет.