Мисс Гилкрист поднялась по лестнице, неся поднос с едой.Постучав в дверь комнаты Тимоти, она истолковала донесшееся изнутри ворчаниекак разрешение войти и быстро шагнула в спальню.

– Утренний кофе и бисквиты, мистер Эбернети. Надеюсь,сегодня вы чувствуете себя лучше. Такой прекрасный день!

– На молоке нет пенки? – с подозрением буркнул Тимоти.

– Конечно нет, мистер Эбернети. Я тщательно ее сняла ипринесла ситечко на случай, если она соберется снова. Некоторые любят пенку иговорят, что это сливки, – в общем, так оно и есть.

– Идиоты! – проворчал Тимоти. – Что это за бисквиты?

– Они очень хороши для пищеварения.

– Чушь собачья. Можно есть только бисквиты с имбирем.

– К сожалению, на этой неделе у бакалейщика не было такихбисквитов. Но эти тоже очень хороши. Попробуйте и убедитесь сами.

– Благодарю вас, мне отлично известно, что они собойпредставляют. Оставьте занавески в покое!

– Я думала, немного солнца вам не повредит. Сегодня такойприятный день.

– Я хочу, чтобы в комнате было темно. У меня раскалываетсяголова. Все из-за этой проклятой краски. Я всегда был чувствителен к запахукраски: он меня просто отравляет.

Мисс Гилкрист понюхала воздух и бодро заметила:

– Здесь почти не чувствуется запаха. Маляры перешли надругую сторону.

– У вас не такое чувствительное обоняние, как у меня.Неужели нельзя положить все книги, которые я читаю, так, чтобы я мог до нихдотянуться?

– Простите, мистер Эбернети, я не знала, что вы читаете всесразу.

– Где моя жена? Я не видел ее уже больше часа.

– Миссис Эбернети отдыхает на диване.

– Скажите ей, чтобы пришла отдыхать сюда.

– Хорошо, мистер Эбернети. Но она могла задремать. Может,подождать четверть часа?

– Нет, скажите ей, что она нужна мне немедленно. И нетеребите этот плед. Я положил его так, как мне нравится.

– Извините. Мне показалось, он немного соскользнул…

– А мне нравится, когда он соскальзывает. Идите и приведитеМод.

Мисс Гилкрист спустилась в гостиную, где Мод Эбернетисидела, положив ногу на табурет, и читала роман.

– Простите, миссис Эбернети, – виновато сказала миссГилкрист, – но мистер Эбернети вас требует.

Мод быстро отложила книгу:

– О боже! Сейчас иду!

Она потянулась за палкой.

– Вот и ты наконец! – буркнул Тимоти, когда его жена вошла вкомнату.

– Прости, дорогой. Я не знала, что нужна тебе.

– Эта женщина, которую ты привела в дом, сведет меня с ума.Суетится и кудахчет, как клуша. Типичная старая дева.

– Мне жаль, что мисс Гилкрист тебя беспокоит. Она простохочет как лучше…

– Не желаю, чтобы надо мной чирикала глупая старая дева. Ктому же она чертовски сутулая…

– Совсем немного.

– Обращается со мной как с младенцем! Это просто сводит сума!

– Понимаю, дорогой. Но, пожалуйста, постарайся ей негрубить. Я еще совсем беспомощна, а ты говоришь, что она хорошо готовит…

– Готовит она неплохо, – ворчливо признал мистер Эбернети. –Но пусть она торчит на кухне – это все, что я прошу. Не позволяй ей суетитьсявокруг меня.

– Конечно, дорогой. Как ты себя чувствуешь?

– Так себе. Думаю, тебе лучше вызвать Бартона, чтобы он меняосмотрел. Эта краска действует мне на сердце. Пощупай пульс – увидишь, какой оннеровный.

Мод пощупала пульс, не делая комментариев.

– Тимоти, может, нам перебраться в отель, пока не закончаткрасить дом?

– На это уйдет куча денег.

– Разве теперь это так уж важно?

– Ты, как все женщины, только и умеешь транжирить деньги! Мыунаследовали ничтожно малую часть состояния моего брата, а ты думаешь, что мыможем жить припеваючи в отеле «Ритц»!

– Я имела в виду не совсем это.

– Должен тебя предупредить, что деньги Ричарда почти неизменят наше положение. Об этом позаботятся кровососы из правительства. Запомнимои слова: все сожрут налоги.

Миссис Эбернети печально покачала головой.

– Кофе холодный, – сказал Тимоти, с отвращением глядя начашку, к которой еще не успел прикоснуться. – Почему я никогда не могу выпитьчашку по-настоящему горячего кофе?

– Я его подогрею.

В кухне мисс Гилкрист пила чай, любезно, хотя и чутьснисходительно беседуя с миссис Джоунс.

– Я так стараюсь избавить от хлопот миссис Эбернети, –говорила она. – Вся эта беготня вверх-вниз по лестнице мучительна для нее.

– Сама виновата – ползает перед мужем на четвереньках, –отозвалась миссис Джоунс, размешивая сахар в чашке.

– Как печально, что ее муж инвалид.

– Не такой уж он инвалид, – мрачно заметила миссис Джоунс. –Ему просто удобно лежать, звонить в колокольчик и ждать, пока принесут поднос.Но он отлично может вставать и ходить. Когда ее не было дома, я даже видела егов деревне. Ходил как миленький! Все, что ему нужно, – например, табак илипочтовую марку, – он отлично может принести сам. Поэтому, когда она уезжала напохороны и застряла по дороге домой, а он сказал, чтобы я пришла и осталась наночь, я отказалась. «Простите, сэр, – говорю я ему, – но я должна позаботитьсяи о собственном муже. По утрам я буду приходить, как всегда, но мне нужно всеприготовить к приходу мужа с работы». Я решила, что ему только пойдет напользу, если он раз в жизни сам себя обслужит. Тогда поймет, сколько для негоделают другие. Вот я и настояла на своем.

Миссис Джоунс глубоко вздохнула и сделала большой глотоксладкого темного чая. Хотя она относилась к мисс Гилкрист настороженно исчитала ее суетливой старой девой, ей нравилась щедрость, с которой тарасходовала хозяйские запасы чая и сахара.

Она поставила чашку и дружелюбно сказала:

– Сейчас я выскребу пол в кухне, а потом пойду домой.Картошка уже почищена, милочка, она стоит рядом с мойкой.

Хотя обращение «милочка» слегка покоробило мисс Гилкрист,она оценила добрую волю собеседницы, избавившей ее от чистки огромногоколичества картофеля.