– Мальчики! – зовет мать семьи Зеленских. – Помогите отцу с мясом!

– Идем, мамуль! – отзывается Захар.

– Подлиза, – кривится Егор.

Захар только при родителях ведет себя прилично и играет роль хорошего мальчика. Еще бы, ведь они обеспечивают его до сих пор. Денег от аренды помещений хватает на нормальную жизнь, но Захар не стесняется просить добавки в отличие от Егора, который уже давно оторвался от родительского кошелька.

Захар убегает к мангалу, и Егор собирается последовать за ним, но мешает телефонный звонок.

– Алло, – отвечает он.

– Привет, Курчавый. Не отвлекаю?

– Здорово, Лысый. Слушаю, но недолго. Я за городом, у отца день рождения.

– О! Правда?! Поздравь дядю Диму от меня, а тетю Лику поцелуй. Только не перепутай!

– Хорошо, извращенец. Что у тебя?

– Есть разговор, серьезный. Когда ты вернешься?

– В субботу утром. Да я и сам хотел с тобой поговорить, но что-то замотался, жесть как.

– Верю, братишка, до субботы потерпит. Я слышал, у тебя в клубе движуха будет?

– Ага, пресс-конференция Гратиса.

– Я тогда подскочу, когда все закончится. Он тоже нужен, есть что обсудить.

– Договорились.

– Тогда до встречи.

– Давай.

В беседке за домом уже накрыт стол, огромное блюдо с мясом, только-только снятым с углей, стоит по центру вместо торта. Запах пикантных специй, свежей зелени и маринованного лука призывает гостей как можно скорее занять свои места. Мужчины постарались на славу, но и Лика Зеленская от них не отстала: три салата, тарталетки с творожным сыром и красной икрой, стейки из семги и колбасно-сырная нарезка, выполненная как ювелирное изделие лучших мастеров мира.

– Проходите, рассаживайтесь! – командует хозяин дома и виновник торжества.

Гости садятся за стол, и Егор оказывается в самом невыгодном положении. С левой стороны от него разваливается Захар, а с правой опускается Лена. Такое чувство, что она пришла в ресторан, а не на ужин на природе. Длинное черно-синее платье, поверх бежевый пиджак, словно с мужского плеча, волосы уложены идеальными локонами, макияж, как на обложке журнала. Эффектно, ничего не скажешь, только этого недостаточно.

– Леночка, какая же ты красавица! – восхищенно говорит Лика Максимовна. – У тебя, наверное, отбоя от женихов нет.

– Спасибо, тетя Лика. Вы тоже прекрасно выглядите.

Егор с трудом сдерживает язвительную усмешку, и Лена, словно почувствовав реакцию, поворачивается к нему.

– Не рад меня видеть? – спрашивает она полушепотом.

– Ты знаешь ответ.

– Егор, ну что ты за бука такая? Семейный вечер, будь добрее.

– Разумеется, – резко бросает Егор, представляя, что за вечерок его ждет.

– Может, уже бахнем?! За именинника! – громко заявляет Захар и в ответ получает строгий взгляд от отца и неодобрительный – от матери. – А что такого?

Светские беседы за столом быстро утомляют Егора. Единственное интересное – разговор с Третьяковым о деле. Клуб хорошо стартовал и набирает обороты. Он на слуху и уже приносит кое-какую прибыль. Юрий Викторович доволен, но, как только он слышит от Егора, что тот собирается в течение месяца вернуть долг, напрягается.

– Сынок, я не требую от тебя деньги так быстро. У нас был договор на год.

– Вам не о чем переживать, я все взвесил.

– Как я могу не переживать? Ты же мне как родной. Лена рассказывает о ваших успехах, и я рад, но за месяц собрать такую сумму… – Третьяков качает головой.

Егор бросает быстрый взгляд на Лену, которая очень мило общается с его матерью. Зубы сводит от злости. Вашими успехами…

– Все под контролем, – повторяет Егор свою любимую фразу.

– Ты умный парень, Егор, но, прошу тебя, не наделай глупостей. Помни, я не тороплю. Мы же почти семья.

И снова слова задевают за живое. Почти семья… Третьяковы и Зеленские действительно могли бы породниться, если бы у кое-кого не было столько амбиций и эгоизма.

– Спасибо. – Егор коротко кивает собеседнику и поднимается с места.

Ему нужно немного подышать свежим воздухом, подальше от всех, и летние качели рядом с цветущей вишней кажутся прекрасным укрытием. Егор садится на мягкие подушки и достает телефон, вспоминая о девушке, мысли о которой заставляют сердце стучать быстрее. Ей бы здесь понравилось. И как было бы здорово, если бы она сегодня была с ним. И не только сегодня.

За полетом собственных мечтаний Егор пропускает момент, когда его одиночество нагло нарушается. На соседнюю подушку грациозно опускается Лена, скидывая туфли и подбирая под себя ноги. Разрез на платье оголяет часть бедра, но ее это ничуть не смущает.

– Здорово здесь, так спокойно, – говорит она, оглядывая сад. – Сто лет уже не была за городом, будто вернулась в детство.

Егор молчит, и не потому что ему нечего сказать, а потому что надеется, что Лене надоест разговаривать с пустотой и она уйдет сама.

– Ты не скучаешь по тем временам? – продолжает Лена. – Все было так просто. Я вот скучаю, в последнее время особенно. Знаешь, возможно, я скучаю только по тебе. Ты ведь любил меня.

Егор смотрит ровно перед собой, его грудь спокойно поднимается и опускается, будто он погружается в транс, стараясь абстрагироваться от происходящего.

– И я тебя любила…

– Зачем ты мне сейчас это говоришь? – сухо спрашивает Егор.

– Потому что, вернувшись, я многое осознала.

– Например?

– Что я все еще люблю тебя. Что мне тебя не хватает. Что никто не может дать мне столько, сколько ты.

– Дать тебе? – ядовито ухмыляется Егор. – Ничего ты не осознала, Лена. Твоей путеводной звездой так и осталось потребительство во всей его красе.

– Неправда! Я не это имела в виду. Я о том… – Лена разворачивает плечи и придвигается ближе: – Мне хорошо с тобой. Нам хорошо вместе, ты же это помнишь. Мы могли бы попробовать еще раз, если бы ты дал мне шанс.

– А что изменилось?

Лена задумывается на несколько секунд, и Егору этого достаточно, чтобы сделать вывод самостоятельно.

– Давай я угадаю, – едко усмехается он, – я больше не босоногий мальчик без денег, связей и бизнеса. Это изменилось? Теперь ты видишь во мне перспективу? Или ты наконец-то поняла, что ты никакой не бриллиант, которому будет рад каждый? Последний хахаль бросил тебя за ненадобностью? Надоели пузатые дядьки?

– Я понимаю, почему ты злишься, – тихо произносит Лена, опуская голову, и упирается лбом в плечо Егора, – мне жаль. Правда. Я не понимала, что делаю.