Из кондиционированного номера старались не выходить: во-первых, на улице жарко и нечего делать, во-вторых, меньше шансов попасться кому-нибудь на глаза. Решили на всякий случай раз в два-три дня менять гостиницу. Халт сутки напролет, до красных глаз, просиживал за планшетным компьютером, который забрал из Москвы, хлестал литрами кофе и даже ел не отрываясь от работы. Аннет иногда выскакивала на улицу: за порцией новых газет, шоколадом и булочками. Девушка никак не могла привыкнуть к тому, что в этом мире еда есть всегда; она частенько брала двойные порции, и Халт с трудом отучил ее вылизывать пустую тарелку. Поход по продуктовым магазинам был для нее особой радостью: так на многих женщин на Земле действует сезон распродаж.

С одной такой прогулки Аннет вернулась тихая и задумчивая. Поначалу Халт не обратил на это внимания, но потом заметил грусть в ее глазах – вместо радостного щебетания и вкусностей, разложенных на тарелке. Аннет сидела в углу и минут пятнадцать размешивала чай в чашке. Потом выпалила:

– Есть новости. Со мной сейчас разговаривал маг, он предлагает перебросить нас в любой мир по нашему выбору.

Халт напрягся. Что-то не так. Почему она не рада? И откуда взялся маг, если они вот уже который день просматривают объявления, но никого даже близко похожего на человека, способного открыть портал, не нашли?

– Есть одна проблема, – продолжила Аннет. – Он схармат. Точнее, у него на руке чуть измененный знак Схарма: восемь черных стрел.

– Приспешник Хаоса…

– Да.

– Как он тебя нашел?

Аннет пожала плечами.

– Наверное, просто оказался расторопнее адептов Ордена.

Это было похоже на правду. С учетом того что Халт и Аннет брали билеты и останавливались в гостиницах под своими паспортными именами, найти их было несложно, хотя, конечно, обоих на Терре звали не так, как в реальности. Но ведь и Аркадию Михайловичу в свое время не составило труда узнать, где искать Халта Хединсейского.

– Что он хочет взамен?

– Чтобы я рассказала, как найти адептов Ордена, – убитым голосом ответила Аннет.

– Ванду?

– Обоих.

У Халта выступил холодный пот. Сдать их – все равно что убить их, даже хуже. Намного хуже. Кто знает, что замышляют приспешники Хаоса? Пытки? Заточение? Или они оставят обоих в живых, но установят круглосуточную слежку и получат массу информации об Ордене. Это же катастрофа!

– И что ты решила? – Голос предательски задрожал, а правый глаз опять начал дергаться.

– Ничего. Сказала, что подумаю. После всего, что я от тебя узнала, я не хочу давать схарматам в руки козыри. Но, полагаю, правильно будет именно тебе решить, что делать. Ты лучше ориентируешься в ситуации. Если считаешь, что мы не должны ничего рассказывать, – я так схармату и отвечу. Будем искать независимого мага.

Сын Глойфрида мысленно застонал. Ну почему судьба ставит его перед таким мерзким выбором? Они уже больше недели ищут магов, и все без толку. А часики-то тикают. В любой момент может начаться освобождение магов Брандея, и тогда конец. Но предать магов Ордена? Немыслимо!

Халт вспомнил историю, случившуюся, когда ему было… девять? десять? К ним в гости приехала тетя со всем семейством, а это значило, что можно целый месяц играть с Гилбертом – двоюродным братом. Халт радовался таким дням: во-первых, они с Гилом дружили, ходили в лес искать сокровища, играли в пиратов и каждый день превращали в увлекательное приключение. А во-вторых, на время приезда гостей у него прекращались занятия: отец становился слишком занятым для тренировок, так что будущий воин уходил на каникулы.

Хедин его знает, почему в тот день Халту приспичило взять отцовский меч. В играх мальчишки прекрасно обходились деревянными, и юный хозяин знал, что отец строго-настрого запретил трогать меч гномьей работы. В обычные дни его и невозможно было взять: меч стоял в зале приемов, в специальной стойке по правую руку от трона, и там постоянно кто-то толкался. Но в тот день гости уехали в каретах на прогулку, слуги сновали по кухне, готовясь к вечернему ужину, и зал оказался пуст. Халту же не терпелось похвастаться боевым искусством. Тем более у них с Гилом сегодня намечалась величайшая битва с орками, и тан Халт Великий вместе со своей правой рукой Гилбертом Отважным вел армию в бой. Как тут обойтись без меча гномьей работы? Невозможно, решил сын Глойфрида, и вытащил его.

Битва прошла успешно: они разгромили орочью орду. Гил не сводил глаз с меча, и Халт даже показал пару приемов фехтования. Впрочем, они толком не получились: тяжеленный меч выворачивал кисть, рука болела от напряжения, хотелось взять его обеими руками, но юный воин не рискнул. Гил ведь не дурак, он же видит, что это не двуручный меч. Выглядеть же слабаком не хотелось. Халт искал повод побыстрее вернуть меч на место, и тут на них налетела толпа родственников.

– Вот он!

– Он здесь!

– Все в порядке, Глой!

Со всех сторон кричали, но Халт видел лишь отца. Нахмурив брови, сжав губы, тот шел прямо на него. Вдруг все замолкли, и в наступившей тишине раздался металлический голос Глойфрида Хединсейского:

– Кто взял мой меч?

Когда отец говорил так, хотелось убежать, сжаться в комочек, спрятаться и не вылезать из укрытия. Халту казалось, что враги от одного этого тона должны бросать оружие. У сына Глойфрида же начинал дергаться глаз и подгибались колени. Он выронил меч.

– Это не я, – заикаясь, оправдывался он. – Это все Гилберт!

– Гилберт, это правда? – повернулся к мальчику Глойфрид. Тот ошарашенно молчал. Ему еще не доводилось сталкиваться с гневом своего дяди, да и такого поворота событий он не ожидал.

– Идем со мной, – бросил он, развернувшись в направлении замка. На сына Глойфилд даже не взглянул. Зато на него посмотрел кузен. В этом взгляде были и обида, и недоумение, и растерянность, и возмущение. Халт запомнил его навсегда.

Он не видел Гилберта до следующего дня. Всю ночь юный тан не спал, порываясь пойти к отцу и признаться, но максимум, на что его хватило – дойти до двери отцовской комнаты. Когда он дотронулся до ручки, его начало трясти, бросило в жар, и тут же нестерпимо приспичило в туалет. Халт прекрасно помнил отцовские слова: тот, кто предал однажды, предаст и второй раз. Не имеет значения, большое или малое предательство совершено, – такому человеку верить больше нельзя. Вымотав себе все нервы, к утру Халт провалился в тревожный сон, полный кошмаров.

С Гилом они встретились за обедом, но товарищ даже не повернул голову в его сторону. Когда все вышли из-за стола, Халт поймал брата за рукав и попробовал поговорить, извиниться, объяснить, что произошло. Но тот лишь молчал, потом выдернул руку и ушел. В тот же вечер его семья уехала. Мама сказала, что отъезд не связан с происшествием, что ничего ужасного с Гилбертом не сделали: просто строго поговорили в присутствии родителей, но Халт не верил. В его мыслях брата пытали раскаленным железом, тот плакал и звал маму, а глава Хединсейского рода орал, что настоящие воины не плачут, а раз он плачет, значит, не воин, а крестьянская баба, поэтому недостоин своего рода, и всем будет лучше, если он умрет. Кажется, Халт после этого заболел, кажется, у него случился жар и лихорадка, и он потом долго выздоравливал: организм очень ослаб, и около месяца сын Глойфрида не мог встать с постели. Но потом жизнь в нем взяла верх, он поправился, тренировки продолжились. Он так никому ничего и не рассказал.