этих каникул были командировки в Афганистан.

Где-то сейчас бойцы Лоранда, умеющие все — и стрелять, и думать головой, а не задницей? Сегодня каждый из них занят одним — раствориться, уйти в пустоту, подобно японским ниндзя.

Лишь он, их шеф, решил напоследок испытать судьбу. Или судьба решила испытать старину Лоранда, познакомив с энергичной рыжекудрой особой, которая предложила дело, пахнущее большим кушем. Впрочем, судьба тут ни при чем. Дамочку вывел на Лоранда кто-то из боссов спецслужб, и это отчасти польстило: значит, не списали подчистую, помнят и верят в его возможности.

Видели бы они, с кем теперь приходится работать!

— Эй, — властно позвал Лоранд, бросив взгляд на часы. За три минуты Дону пора бы очухаться. — Где бинокль? Хочу поглядеть на русский аэродром.

— Где-то внизу, — прохрипел Дон, поднимаясь с пола. — Принести?

— Ты становишься догадлив, — насмешливо прищурился Лоранд. — И запомни на будущее, мой юный друг: еще одно слово обо мне кому бы то ни было станет твоим последним словом. Ну!

Когда неверные шаги Дона прозвучали по лестнице, Лоранд достал из чемодана портативную радиостанцию и нажал кнопку вызова. Простенькая «уоки-токи» на близком расстоянии давала неплохое звучание. Лоранд даже уменьшил громкость, услышав голос в динамике:

— На связи. «Роджер».

— Около часа назад здесь побывал пожилой мужчина, — сказал Лоранд.

— Да.

— Вы его знаете?

— Да.

— Установите наблюдение. Если представится возможность, надо проверить содержимое карманов.

— Газ?

— Применять запрещаю. Ищите возможности. После девятнадцати ноль-ноль доклад каждые тридцать минут. Вопросы?

— Нет. «Роджер»[1].

— «Овер», — сказал Лоранд, отпуская тангенту, и подумал: из этих двух получится толк. Пареньки не избалованы, знают цену деньгам и не ведают сомнений. Их передал Лоранду свой человек из «Интерпола», застукав на попытке провезти наркотик. Каждый из парней проглотил по десятку ампул, но фокус не вышел, и они готовы были сотрудничать хоть с чертом. Лоранд сделал их своими глазами и ушами, научил владеть холодным оружием, правилами конспирации. Впрочем, всякий человеческий материал годится в работу, у любого найдешь уязвимое место и для каждого — приманку, пока миром правят Жадность, Похоть, Страх, Злоба, Зависть, Гордыня, Сластолюбие. Кое-кто относит эти нормальные человеческие позывы к смертным грехам. Лоранд считал их семью королями, которые помогут в начатой им последней игре.

На лестнице послышался шум. К голосу Дона неожиданно прибавился еще чей-то, женский, высокий, а ступени скрипели так, будто наверх втаскивали рояль.

Это был не рояль. Это была Барбара, которую подталкивал сзади Дон, завернув руку за спину. Парню явно пошел на пользу урок, испытанный на собственной шкуре.

Лоранд сказал:

— Молодец!

Барбара сердито вырвала руку и поправила растрепавшуюся прическу:

— Я хотела идти домой, а он…

— А ты подслушивала, — сказал Лоранд, вспомнив колышущиеся на сквозняке занавески, и по тому, как непроизвольно мигнула женщина, понял, что не ошибся: — Барбара, ты знаешь, что сгубило кошку?

Женщина затравленно оглянулась. На мгновение Лоранду стало жаль Барбару. Она действительно напомнила кошку, которую мучители загнали в угол, чтобы привязать к хвосту консервную банку или даже вытворить чего похуже.

— Любопытство сгубило кошку, — со вздохом сказал Лоранд. В своих недавних рассуждениях о правящих миром королях он забыл любопытство — губительную страсть женщин, журналистов, сыщиков. Журналистов и сыщиков… Именно в этот момент в голове Лоранда начала складываться комбинация. Интереснейшая комбинация, в которую тем более не вписывался случайный свидетель. А может быть, и подосланный?

— Держи ее за руки, — приказал Лоранд и шагнул к Барбаре, нащупывая складной нож в заднем кармане брюк.

34. Искусство невозможного

Трехэтажный особняк советского посольства был расположен по-барски: в самом центре столицы и одновременно чуть поодаль от шумного проспекта, в широком зеленом проезде с односторонним движением. В облицовке фасада преобладал серый гранит, почему в «застольные» времена бытовало сравнение посольского особняка с серым кардиналом, который заправляет и внешней, и внутренней политикой страны пребывания. Теперь эта шутка воспринималась как исторический анекдот, и лишь в дни приемов по большим праздникам шуршали шины правительственных «вольво» в тихом переулке.

Трехэтажное палаццо потихоньку ветшало, и вместе с ним, как капитан на мостике тонущего корабля, погружался в забвение Чрезвычайный и Полномочный Посол Антон Николаевич Шестопалов. От него требовалось соблюдать лишь одно правило, общее для многих руководящих кресел: не делать резких движений. И он исправно давал и посещал приемы, присутствовал при возложении и возлагал венки, встречал, провожал…

Спокойное и размеренное течение жизни Чрезвычайного и Полномочного нарушали военные и пресса. Военные — свои, а пресса, если говорить прямо, чужая, страны пребывания, в погоне за сенсациями готовая землю носом рыть. И рыла, и находила на территории военных городков, освобожденных уходящими воинскими частями, разные опасные предметы, остатки нефтепродуктов и чуть ли не ядерные боеголовки. На это командующий Группой войск отвечал заявлением, что у него на вооружении имеются лишь средства их доставки. Будто этого мало! И газетчики на лету ловили брошенную кость: «Ага, значит, все-таки имеются! А раз есть носители, то…»

И группа депутатов от партии мелких сельских собственников выступала в парламенте с запросом. Подключались генеральный штаб, министерство обороны, снова пресса, и в конце концов все сводилось к двум набившим оскомину вопросам: компенсации за причиненный экологии ущерб и соблюдению графика вывода войск.

Положа руку на сердце, Чрезвычайный и Полномочный спал и видел, когда последний эшелон с угловатыми боевыми машинами отправится на Восток. Большинство осложнений Шестопалова были связаны именно с Группой войск. Разумеется, Антон Николаевич никогда в армии не служил и прежде с ее проблемами не сталкивался. Надо ли ему теперь, на старости лет, ломать голову, чем отличается танк Т-64 от Т-72 и считать ли отдельную мотострелковую бригаду соединением?

Да, приходилось вникать даже в такие мелочи. А однажды и побывать на батальонном тактическом учении с боевой стрельбой. Так именовалось это шумное действо, разыгранное на полигоне Группы войск, куда были приглашены военные атташе всех посольств.

Глядя на железные коробочки боевых машин, ныряющие по ухабам, и перебегающие фигурки солдат, Антон Николаевич пришел в тягостное недоумение. Зачем? К чему это, если новое политическое мышление должно в единый дом преобразить всю Европу?

Стоя на сквозняке рядом с командующим Группой войск генерал-полковником Фокиным, Шестопалов рассеянно слушал пояснения и наблюдал за группой военных атташе. Вырядившись в пятнистую униформу, которая в последнее время стала принадлежностью молодежной моды, они приникли к окулярам биноклей и видеокамер и очень явственно напоминали неразумных юнцов. А возможно, и продолжали быть ими, несмотря на седые виски и обилие полосочек, звездочек и «птичек» на рукавах и погонах, фуражках, беретах. Безусловно, этим поседевшим мальчикам нельзя разрешать без присмотра взрослых играть