думал Фельд, — никто не сумеет мне доказать, что белое — это черное. Пока я жив».

К высокому крыльцу клуба подкатил командирский уазик. Подполковник Бокай прижимал к груди букет полевых цветов и длинный сверток.

— Извините, Сильвестр Иоганович, служба, большое начальство замучило. Что же вы стоите на улице? Вы в нашем полку не чужой человек.

Подхватив Фельда под руку, Вадим вместе с ним вошел в переполненный зал. Захлопали сначала вразнобой, жидко, но потом — громче, слаженней. В глазах несгибаемого, как в шутку говорили в полку, Сильвестра Фельда подполковник Бокай заметил предательскую влагу.

«Большим начальством», по вине которого подполковник Бокай припоздал в клуб, были Лейла и Геннадий Николаевич Ржанков. «Заклятые друзья», как с черным юмором заметил утром при встрече Лейла, они весь день провели вместе. Побывали у расклеванных осколками мишеней. Где обошли, где объехали полигон по периметру на отменно оборудованном вездеходе подразделения «Акция-2». Сотрудники Лейлы отщелкивали кадр за кадром. Бетонное кольцо трубы, через которую потерпевшая проникла в запретную зону. Отпечатки мотоциклетных протекторов фирмы «Данлоп» на земле.

Потом перед Ржанковым и Лейлой чередой прошли свидетели — солдаты из оцепления, группа руководителя полетов на полигоне. Главные герои событий были летчик Першилин на гауптвахте, пострадавшая Ева Миллер в госпитале Святой Марии-Магдалины. С ней очень хотел бы встретиться Ржанков, но Лейла поручил снять показания своим ребятам. Сам же Конрад вполне удовлетворился письменными свидетельствами капитана Першилина.

В отличие от Ржанкова, Лейла потерял интерес к следствию после допроса первого же свидетеля. Им оказался молоденький солдат из отдельного батальона аэродромного обеспечения. Паренек отлично запомнил приметную парочку на мощном мотоцикле, обогнавшую грузовик, который вез оцепление на полигон. А главное, он узнал на предъявленном снимке девушку, махнувшую ему рукой. В конце допроса солдат набрался смелости и попросил фотографию на память. Это был последний штрих, убедивший Конрада, что боец не заинструктирован до слез. Отдав солдату фотографию девчонки — пусть радуется парень, сам Лейла заметно помрачнел. Дело выстраивалось не таким, совсем не таким, как желательно было бы его преподнести. Поэтому к управлению муниципальной полиции спецмашина группы «Акция-2» доставила раздраженно брюзжащего толстяка, в котором дежурный по городу майор Вициан с трудом узнал некогда стройного бойца рабочей милиции.

Полковник Лейла принял рапорт с равнодушным выражением на лице и представил русского полковника из отдела военной контрразведки. Майор Вициан засуетился было насчет кофе, но Лейла нетерпеливо мотнул головой.

— В такое время пора уже коньяк пить, а не кофе. Лучше быстро подготовьте сведения о владельцах мотоциклов, зарегистрированных в городе. Коллега Ржанков интересуется.

«Коллега Ржанков» прошелся по дежурке. Скрипучие полы, три шага от окна к барьерчику, застоявшийся табачный запах, сейф с пистолетами. «Все как у нас», — подумал Геннадий Николаевич, вспомнив райотдел милиции, где работал отец, распутывая загадочные преступления: сельхозпотравы, кражи вывешенного на просушку белья. Начальник отдела военной контрразведки Группы войск вспомнил об этом без улыбки. От отца, капитана милиции Ржанкова, перенял Геннадий Николаевич нерушимое правило не делить дела на «важные» и «проходные». Каждое одинаково ответственно, различаются лишь по сложности.

— Ну, — спросил Лейла майора Вициана, вернувшегося в дежурное помещение с пустыми руками, — сколько нам еще ждать?

— Извините, господин полковник, у нас теперь все по науке. Данные в памяти компьютера, а время, глядите, на девятый час пошло.

— У компьютера кончился рабочий день? — съязвил Лейла.

— У оператора, — ответил майор Вициан. — Но за ней уже послали дежурную машину.

— Подождем, Геннадий Николаевич, или отложим на завтра? — спросил Конрад Лейла.

— Завтра будут другие дела, — не согласился Ржанков. — Потом, если помнишь, мы собирались проверить множительную аппаратуру.

— А ты все пытаешься связать два дела одной ниткой? — спросил Лейла. — Случай на полигоне с тем дурацким ультиматумом?

— Все в мире взаимосвязано, если верить астрологам и диалектическому материализму, — пошутил Ржанков. — Какие отметки ты получал по марксистско-ленинской философии, господин полковник? Что ни говори, а все мы скованы одной цепью.

За обрешеченным окном дежурного помещения муниципальной полиции сгущались сумерки. На углу вспыхнул электрический фонарь, и одновременно цепочка огней разбежалась по всему городу.

В военном городке вертолетного полка тоже горели фонари, освещая центральную аллею. Сильвестр Фельд шагал по ней, ведя за «рога» свой велосипед, а рядом частили каблуки Галины, симпатичной официантки из летной столовой. После официальной части в клубе подполковник Бокай пригласил Сильвестра «причаститься».

Вести мужественно осилил «летную норму». Много лет проработав бок о бок с советскими солдатами и офицерами, не стал ли он русским, как минимум, наполовину? Не по крови, разумеется, по образу мыслей, поведения? Эдаким кентавром, который, с внезапно подступившей горечью подумал Сильвестр, обречен быть чужим и в табуне, и среди людей.

Но рядом задорно цокали по асфальту каблучки, а присутствие красивой женщины всегда поднимало настроение Сильвестра. Не все так мрачно в этом мире, не перевелись под луной люди чести, помнящие дружбу и добро. Сердце Сильвестра омывали горячие волны не столько от крепкого спирта, как от сказанных ему теплых слов. Под мышкой, мешая, был зажат огромный букетище. В пристегнутом к багажнику велосипеда портфеле рядом с грамотой лежал в кожаных ножнах восточный кинжал — личный подарок командира полка.

— Дядя Вести!

— Что, мое сердце? — обернулся Фельд к малышке-официантке.

— Его… посадят?

— Кого? — не сразу понял Сильвестр.

— Костю. Капитана Першилина. Вы в полиции служили, вы все знаете.

Сильвестр остановился. В свете фонарей лицо Галины было белым, глаза смотрели с надеждой.

— Я постараюсь, чтобы все было нормально, — сказал и мысленно поклялся в сказанном Сильвестр Фельд. — Все будет хорошо, дочка…

— …и мы поженимся, — то ли всхлипнула, то ли усмехнулась женщина.

Летучая мышь косым полетом прорезала ночь.

У окованной листовым железом двери лейтенант Адель Пирош обернулась к Ржанкову:

— Вход в архивно-информационный отдел только служащим полиции.

Конрад Лейла приобнял девушку:

— Не будем формалистами, крошка. Это русский контрразведчик.

— Тем более. А вы уберите руку с моей талии, — не шелохнулась Адель. — Иначе что-нибудь может случиться с компьютером и вы будете ждать ответа до утра.

— Если в твоем обществе… — начал было Конрад, но осекся: — Н-да, характерец… Прошу извинить за фамильярность, госпожа лейтенант.

— Извиняю, господин полковник, — церемонно наклонила голову девушка. — И в подтверждение… Подождите минутку.

Щелкнул в замочной скважине ключ, звякнула сигнализация, и через секунду лейтенант Пирош протянула Конраду Лейле сиреневый рулончик компьютерной распечатки:

— И в подтверждение того, что не сержусь, даю вам ответ.

— Ну и скорость, — не удержался Ржанков.

Лейтенант Пирош ответила, обращаясь к Лейле:

— Сегодня утром этой информацией уже интересовался майор Вициан. Точнее, его друг… Вот я и оставила данные в оперативной памяти.

— Ого! — Лейла повернулся к Вициану: —