— С шоколадным соусом.

— На всякий случай оставь дверь в спальню открытой, вдруг ему ночью станет плохо.

— Не беспокойся.

— А я и не беспокоюсь, — отрезала Анетт. — Я здесь, а ты там, так что если кто и должен беспокоиться, так это ты.

— Ты сердишься?

Анетт была в ярости.

— А что?

— У тебя какой-то странный голос.

— Интересно, какой был бы голос у тебя, если бы твои родные велели тебе отстать от них?

— Никто тебе ничего подобного не говорил.

— Ну может, не такими словами, но примерно это. Каждый раз, когда я звоню, детям не терпится поскорее повесить трубку, ты все время повторяешь, чтобы я не беспокоилась, как будто я страшная зануда.

— Анетт, я ничего подобного не говорил. Ты вовсе не зануда.

— Тогда почему мне нельзя звонить? Я по вас скучаю, а вы разве по мне — нет?

— Очень. Но твой отъезд нас не парализовал. И это твоя заслуга, ты нас этому учила и неплохо справилась с задачей.

Злость уступила место обиде.

— Здорово. Я вас так любила, что научила обходиться и без моей любви.

— Твоя любовь нам всегда будет нужна, только не надо пичкать нас ею насильно.

—Жан-Поль!

В трубке послышалось тихое:

— Мегде![2]Извини, я неудачно выразился.

— Может быть, как раз наоборот. Ты сказал то, что маешь.

—Это прозвучало неудачно, я не люблю вести такие разговоры по телефону. Лучше отложить эту дискуссию до твоего возвращения.

—Мы уже говорили на эту тему, — возразила Анетт, нее возникло ощущение, будто из нее вынули внутренности, и не раз. — Ты считаешь, что я не даю вам вздохнуть. Что ж, предоставляю вам возможность. Я не могу уехать пока не встречусь с Джинни, а она все откладывает свой приезд, кроме того, я прекрасно провожу время с сестрами. Стало быть, я оставляю все на твое усмотрение. Если случится что-то срочное, ты всегда можешь позвонить.

Жан-Поль промолчал.

Анетт чуть не плакала. Ну почему они не могут понять друг друга, ведь они прежде так редко спорили? Почему Жан-Поль не страдает точно так же, как она, почему больше по ней не скучает? Анетт была в отчаянии. Раньше, когда речь шла о любви и материнстве, она всегда оказывалась в большинстве — на один голос.

— Я вешаю трубку, Жан-Поль. Спокойной ночи.

Анетт ждала, что он перезвонит, но телефон молчал.

Полночь Лиа встретила на берегу. Закутанная в плед, она сидела и завороженно смотрела на море. Лунный покрывал темную воду тонким слоем серебра. Далеко внизу, где море уже нельзя было видеть, но можно слышать, волны накатывали на скалистый берег, рассыпаясь хлопьями пены.

В Старз-Энд Лиа всюду видела красоту, сочность красок, и ночной берег не был исключением. В эту прекрасную ночь ощущения, наверное, должны были бы переполнять Лиа, однако какая-то маленькая часть ее томилась от одиночества.

Она повернулась лицом к дому. Волны, вызванные ритмичными движениями пары мускулистых рук, морщили поверхность воды в бассейне. Джесс плавал почти двадцать минут. Если судить по прошлой ночи, скоро он должен выйти из воды. Стоило Лиа об этом подумать, как буквально через пару минут он поставил локти на бортик, отдохнул немного в таком положении, потом подтянулся и выпрыгнул из бассейна. Вытерся, повесил полотенце на шею и встал к ней спиной — одинокая темная фигура в ночи. Сердце Лиа забилось быстрее. Джесс повернулся в ее сторону. Увидев, что он двинулся к берегу, она затаила дыхание. Джесс остановился на расстоянии вытянутой руки от нее и сел на камни.

— Давно здесь сидите? — спросил он.

— Нет. Да. Здесь хорошо. Спокойно.

— Вам не холодно?

— Нет.

На Лиа была ночная рубашка и сверху еще шерстяной плед, это объясняло, почему ей было тепло. Внутри у нее все пело — причиной тому был Джесс Крэй. Ее влекло к нему, ей нравилась его честность, доброта и — о да! — его тело. Притяжение было таким сильным, что даже пугало, оно пробуждало любопытство и желание. Ей вдруг очень захотелось прикоснуться к Джессу Крэю.

Наверное, только потому, что он совсем не был похож на мужчин, с которыми ей доводилось иметь дело.

—Сегодня мы побывали в ресторанчике «У Джулии». — Лиа не сразу удалось добиться, чтобы голос звучал ровно. — Мне понравилось. Спасибо за совет.

—Пожалуйста. — Он вытер лицо концом полотенца. — Вашим сестрам тоже понравилось?

— Угу. Я благодаря вам примерно представляла, чего мож но ожидать, а они очень удивились. Мои сестры привыкли большим городам, Кэролайн живет в Чикаго, а Анетт — Сент-Луисе. Кэролайн — адвокат.

— А Анетт?

—Просто жена и мать. Ее муж — нейрохирург, у них пятеро детей.

Джесс устроился поудобнее.

— А у вас?

— Ни мужа, ни детей.

— Чем вы занимаетесь? — Вопрос был сформулирова дипломатично, но без фальшивой вежливости. По-видимому, деликатность была естественным качеством Джесса.

—Занимаюсь благотворительностью и все в таком роде. Я, — протянула Лиа, — что называется, профессиональный волонтер.

—Не вижу в этом ничего плохого.

Конечно, ничего плохого в этом нет. Вот только она не получает зарплату и не может продемонстрировать выводок детишек в доказательство того, что не впустую коптит небо. А еще это одиночество по ночам…

— Кэролайн замужем? — спросил Джесс.

— У нее нет на это времени. Во всяком случае, она так говорит.

— А у вас тоже нет времени?

— О, я уже была замужем, даже дважды, — сообщи Лиа без всякой гордости. — Оба раза у меня ничего не получилось.

— Мне жаль.

— Тогда я тоже жалела. Оба раза.

А Джинни была в ярости, ей нравился и Чарльз, и позже Рон, оба происходили из хороших семей, оба процветали и могли обеспечить дочери тот уровень жизни, который нравился Джинни. Возможно, Лиа это тоже понравилось бы, если бы не огромная зияющая дыра на том месте, где должно было находиться сердце их отношений.

—Иногда то, что по всем признакам вроде должно получиться, почему-то не получается, — сказала она. — То, что в теории выглядит правильным, на практике не срабатывает. Потребности разума не всегда совпадают с выбором сердца.

— Вы их не любили?

— Любила, но не так, как нужно было бы. — Лиа любила своих мужей умом, но без страсти. Ей больше нравилась сама идея влюбленности, нежели конкретные мужчины.