— Нет, нам нужно заглянуть в одно место.

— Я не хочу никуда с тобой идти, Ирис, — серьезно сказала я.

— О, Ирис? А я уже хотел менять имя на Нарцисс, — усмехнулся юноша.

Обида сменилась резкой злостью от того, что меня тащили непонятно куда, еще и после того нелицеприятного признания. Хватка Нарцисса была сильной, и вырваться не удавалось. Место, куда привел меня захватчик, оказалось мне знакомым.

— И зачем мы сюда пришли? — не поняла я, узнав озеро, куда свалилась во время побега от Огров.

— Это наше озеро, озеро Ириса и Кассандры, — окрестил водоем старшекурсник.

Мне не слишком были понятны мотивы парня, для какой цели он меня сюда притащил. Место вдохновляло красотой, вода мерцала благодаря светлячкам, и вокруг чувствовалась магия даже без применения колдовства.

— Поцелуй в беседке не имеет для меня значения, потому что впервые я хотел поцеловать тебя здесь, у нашего озера, — Ирис говорил серьезно без обычной шутливости, — хочу искренний и волшебный поцелуй, а не по игре.

До последнего я не могла поверить в искренность Ириса, но вся моя сущность умоляла сделать это. Ирис терпеливо ждал от меня разрешения, затем вдруг махнул рукой, и от куста бузины оторвалась веточка с ягодами и воспарила над нашей головой.

— Теперь ты не можешь отказать, под омелой принято целоваться, — пожал плечами Ирис.

— Это бузина, — сообщила я.

— Черт, на нашем факультете травоведение преподают вскользь. Сейчас исправим, — за секунду юноша превратил бузину в веточку омелы, — теперь не отвертишься.

Я улыбнулась, и Ирис принял это как знак согласия и нежно меня поцеловал. Поцелуй получился искренним и волшебным, как он и обещал.

Беспомощность и жалость к себе заполонили все тело без остатка. Мы только закончили играть с Роландом в недотрог и подавили эгоцентризм, чтобы быть вместе. Теперь наши отношения обречены: он никогда не простит подобного поступка. Оливер, то есть, Нумибус, пригрозил перед тем, как испариться, что я не смогу заранее предупредить своего воздыхателя о деяниях, следовательно, придется утонуть в слезах, причиняя вред любимому.

— Блэр, на тебе нет лица, наша форма не готова? — спросила все та же надоедливая фаворитка, когда я вошла в спортивный зал, где все разминались.

— Твой плоский мозг может думать еще о чем-то, кроме тряпок? — огрызнулась на наглую первокурсницу. Мое душевное состояние начинало выползать наружу под видом агрессии, и я ничего не могла с этим поделать, — Ваша форма уже в раздевалке, — сказала чуть мягче, ведь еще предстояло как-то завести разговор о самом турнире.

Полученная отсрочка, пока девушки переодевались, не помогла собраться с мыслями.

— Теперь мы будем блистать, спасибо, Блэр, — поблагодарила одна из близняшек.

— Все парни сойдут с ума от этих коротеньких юбочек, — подхватила вторая.

Фаворитки начали активно сплетничать про всю сборную Филориума, не замечая моего потерянного вида.

— Блэр, ты ничего не добавишь? Обычно мы слышим много нового или гадкого, — спросил кто-то, я даже не поняла кто.

Язык не поворачивался сказать губительную для нашей любви новость.

— Роланд мухлюет на поле, используя телепортацию, — выдала я, а затем убежала в укромный угол на цокольном этаже.

Именно там на плечи обрушилось все вселенское горе, которое могло испытать мое израненное сердце. Я отлично понимала, что такой слух о Плохом Короле разнесется со скоростью света, но и прятаться вечно не могла. Аварус взбаламутил половину Академии, чтобы найти, кто оклеветал выбранного им лично спортсмена.

— Блэр Темперенс, вы отдаете себе отчет в том, что ваши слова влияют на жизнь не только главного форварда сборной, но и на весь чемпионат в целом? — строго взыскал с меня правду директор.

— Да, — немногословно ответила, чтобы хоть как-то сдержать истинные чувства.

— Вы сможете повторить это и перед судом присяжных и перед самим обвиняемым? — мужчина продолжал допрос с пристрастием.

Он нервно перетаптывался на месте, то и дело поправляя рукава мантии, сшитой ему не по размеру. Мое внимание привлек небольшой символ на его запястье. Не знаю, что он означает, но подобный ему я где-то уже встречала.

— Да, — снова ответила, едва не теряя сознания от переизбытка эмоций.

Всю свою жизнь я испытывала небольшую гамму чувств, всегда окрашенную в темные оттенки, но с недавних пор смогла познать нечто большее. Все это подарил Роланд, которого я предаю прямо сейчас.

Аварус не стал больше мучить меня вопросами, просто предупредил, что разговор не окончен.

Я решила убраться с территории Академии, дабы не нарваться на неприятности. Мой путь лежал через лес, тот самый, где когда-то зародились наши отношения с Плохим Королем. Мне следовало бы опять упасть навзничь, поддаться слезам, но они словно иссякли, вылившись еще утром в большом объеме.

Мысли рассеяла стрела, вонзившаяся прямо в дерево, расположенное у меня на пути. Вслед первой полетала и вторая, на этот раз, задев рукав платья, слегка поцарапав руку.

— Что ты себе позволяешь! — завопила от боли и возмущения, еще не увидев противника.

Позади меня стоял Роланд: он направлял лук с третьей стрелой, целившись прямо в сердце.

— Ты этого не сделаешь, — прошептала я, но в душе возжелала получить удар, нежели начать разговор с любимым.

— Что мне помешает? — с вызовом бросил молодой человек и выстрелил теперь уже в подол платья.

Я заслужила гнев Роланда и эту ненависть в глазах, но не могла покаяться. Вместо этого мне уготована роль той, кем притворялась долгое время до встречи с ним.

— Если выстрелишь, то вылетишь не только из сборной Филориума, но и из самой Академии, — проговорила напыщенно с едва заметной вибрацией в голосе.

— Лучше вылететь, чем каждый день видеть там тебя! — закричал Роланд, передавая все отчаяние, вырывающееся из груди.

— Прекрати представление, наши отношения были всего лишь игрой, — парировала с притворной холодностью.

— Но я всегда оставался искренним! Если хотела расстаться, могла просто сказать. Зачем наговаривать на меня?

— Мне стало скучно. А твои речи о значимости спорта навели на интересную идею, — попыталась усмехнуться, но получилось не так, как хотела.

Хоть Роланд и не замечал ни наигранных фраз, ни лжи в моих слова, пелена боли окутала глаза юноши, превращая светлые чувства ко мне в самую последнюю гадость на земле.

— Мне жаль тебя, Блэр, — сказал напоследок Роланд, перед тем как уйти.

Первый раз он назвал меня по имени, окончательно разбивая сердце, безмолвно желающее любить.