Тапок стремительно приближался ко мне. Но к моему счастьюгорничная, по-видимому, была чуть подслеповата, и только самый краешекубийственного инструмента грозил меня накрыть.

Я сумел выскольнуть из под него, использовав совсем немушиный прием: я всем телом перекатился в сторону.

Подошва ударила о подоконник, но я уже вскочил на ноги,отряхнул крылья и взмыл к потолку кухни (как оказалось, мы находились именнотам).

— Ах, проклятая! — вскричала горничная и приняласьза мной гоняться.

Я припомнил как сам когда-то бил мух (о, жестокий!), аиногда еще и засасывал их в пылесос (о, увы мне, увы!..) и понял: главное — несадиться на какую-нибудь поверхность. Минут пять я кружил по кухне, увертываясьот ударов тапка, пока не заметил замочную скважину в двери и не ринулся к ней,сломя голову. Через мгновение я уже несся под потолком коридора, а еще черезмгновение протискивался в щель между плохо прикрытых рам окна на улицу.

Я оказался на заднем дворе. Ночевать, видно, придется наулице. Ну, хоть не голодным. Хотя, шоколад-шоколадом, а я бы не отказался отчего-нибудь более существенного. (Надо же, стоило смертельной опасностиотступить, как вновь мысли переключились на еду!)

Тут очень кстати я почувствовал вкусный запах и направился вего направлении. Запах шел из двери кладовой, которая находилась в правом крыледома. Дверь была полуоткрыта. На мешках, в которых, судя по запаху, хранилиизюм, лежал явно подвыпивший человек в белом поварском колпаке, с зажатой взубах тлеющей сигарой. Повар похрапывал.

Я принялся скрупулезно осматривать помещение. О радость! Осчастье! Из-под потолка кладовки свисали окорока и колбасы. По угламгромоздились бочонки меда; того слоя, который покрывал их наружные стенки, слихвой хватило бы на сотню мушиных жизней. Тут и там стояли ящики и корзины сукутанными в солому фруктами и овощами. Ну что еще нужно для счастья?

Я принялся жадно уплетать лакомства, перелетая от одного кдругому. И вдруг я почувствовал странный, совсем не аппетитный запах... Дым!Пахнет пожаром!

Я сразу понял, откуда доносится этот запах. Сигара выпалаизо рта повара и лежала теперь в ящике с морковью. Тонкая березовая соломка ужене тлела, а горела вовсю. Я живо представил, чем это грозит. Еще минутдесять-пятнадцать и кладовая будет полыхать, как домна, а вскоре огоньперекинется и на весь дом.

Людей жалко вообще, а особенно — людей хороших. Я вспомнилдобродушную и милую Джессику. Я должен спасти ее!

Подлетев к повару, я принялся ползать по его лицу, чтобыразбудить его. Но тот даже не шевельнулся. Пьян он был, по-видимому, мертвецки.

Пламя уже лизало соседние ящики. Как мог быстро, помчался як двери. Вынырнув на улицу, стал тыкаться от окна к окну в поисках подходящейлазейки. Наконец, нашел то самое окно, через которое влез в комнату Джессики впрошлый раз, и протиснулся в ту же щель.

Если на улице царил полумрак, то тут была полная темнота. Ноя-то как-никак муха, и я умею видеть в темноте. Правда, все предметы при этомприобретают странный зеленоватый фосфоресцирующий оттенок.

Я подлетел к постели Джессики, приземлился ей на кончикноса, пробежал по переносице, соскочил на правое веко и стал, вороша ресницы,ползать туда-обратно.

Веко несколько раз дернулось, и тут я угловым зрениемуловил, как что-то массивное угрожающе мчится на меня сбоку. Я перепрыгнул наподушку, и ладонь Джессики не задела меня, лишь ударив ее саму по щеке.

Что-то пробормотав, девушка перевернулась на бок. Внутреннимвзором я видел полыхающую кладовую. Нельзя терять ни минуты. Взяв круто вверх,я вознесся к потолку, а затем спикировал на лицо девушки. Приземлившись лапкамина ее верхнюю губу, я, понимая сколь рискованно для меня это действие,решительным шагом направился ей прямо в левую ноздрю.

Страшным напором воздуха меня вынесло обратно наружу.Джессика чихнула! А чихнув, села на постели. В восторге я, жужжа что было мочи,принялся метаться вокруг нее.

— Гадкое, гадкое насекомое, — пробормоталадевушка, потирая нос ладонью. Затем потянулась к столику, взяла с негоколокольчик и позвонила.

Из смежной комнаты появилась Сэнди в длиннющей ночнойрубашке, чепчике и со свечей в руках.

— Ты была права, — к моему прискорбию заявила ейДжессика. — Мух нужно истреблять. Эта наглая негодница совершенно не даетмне спать!

Горничная поднесла свечу к жерлу газового рожка и открылаего на полную мощность. В комнате стало почти светло, и, размахивая снятым свешалки полотенцем, негритянка принялась охотиться за мной. Убедившись втщетности ее попыток, присоединилась к ней и Джессика.

Я несколько раз присаживался на дверь комнаты, как бы даваяим понять, что из комнаты нужно выйти, но никакого результата, кроме риска бытьприхлопнутым, не добился.

— Мисс Джессика, — запыхавшись и сев на край постели,заявила горничная, — или мухи поумнели, или это — та самая муха, котораявечером морочила мне голову на кухне... Давайте просто выгоним ее в коридор?

Джессика согласно кивнула и открыла дверь. И тут же вкомнату ворвался едкий запах дыма.

— Боже милостивый, что это?! — вскричала Сэнди икинулась в коридор. И тут же оттуда раздался ее вопль: — Пожар! Пожар! СэрЧарлз, горит кладовая!

Послышался топот множества ног — это хозяева и слугипринялись за борьбу с огнем. А я, обессиленный, рухнул на подоконник и сразу жеуснул в явно не свойственной для мухи позе — на боку, подмяв под себя однокрыло...

Меня разбудили голоса. Надо мной, внимательно меняразглядывая, склонились два лица: белоснежное — Джессики и глянцево-черное —Сэнди. За окном светало. Запах дыма в комнате почти рассеялся.

— Как жаль, — вздохнула девушка. — Что ниговори, а именно ей мы обязаны своим спасением. Что же с ней случилось? Ведь мытак и не ударили ее ни разу, правда, Сэнди?

— Говорят, у мух очень короткий срок жизни, —заявила горничная, выпучив для убедительности глаза. — Не иначе, самГосподь послал нам во спасение эту бессловестную тварь.

— И я буду молиться за нее! — воскликнула Джессикас жаром в голосе.

— Молиться?! За муху?! Что вы, мисс, это грех! Грех!

— Нет не грех! — топнула ножкой девушка. От этогоудара мушиный инстинкт сработал, и я, сам того не желая, вскочил на ноги.

— Сэнди, она живая! — закричала обрадованнаяДжессика и протянула ко мне руку. Я не делал попыток улететь. Осторожно взявменя за крылышко, Джессика с улыбкой сказала:

— Скольким опасностям подвергается и без того недолгаяжизнь этого бедного существа. Всякий норовит убить его, просто ищущего себепропитания... Сэнди, ступай на кухню и принеси оттуда большую стеклянную банку.Я беру это насекомое на пожизненное содержание. Оно будет жить в такой роскошии неге, в какой не жила еще ни одна муха в мире!