— Но мы еще не сдаемся! — жизнерадостно заявилКубатай. — Мы еще побрыкаемся! Для начала мы решили вновь объединиться свами. Ватсон, у вас найдется глоток виски?

— Генерал, вы же не пьете! — ужаснулся Смолянин.

— Отставить! — сверкнул глазами Кубатай, и посленеизбежной суматохи мы расположились у столика. Потомки выпили, и Кубатай,откашлявшись, сказал:

— Произошло следующее...

И начал с того, что случилось с бедным Костей. Холмссхватился за голову, подлил себе из бутылки и мрачно повторил:

— В муху... — И тут же вскричал: — Муха! Ватсон!

Я тоже вспомнил про свой недавний удар, вскочил, и в ужасеосмотрел пол. Хладный мушиный трупик лежал совсем рядом. Я бережно положил егона ладонь, поднес к свету. Все сгрудились вокруг.

— Неужели? — простонал Смолянин. — Костя!Чувачок!

Муха лежала на спинке, безвольно обмякнув в моей ладони.Тонкие ножки трогательно обвисли. Какая-то неземная печаль и смирение читалисьв ее позе. Тощенькое тельце казалось невесомым. А ведь как славно она ещенедавно жужжала надо мной... О Боже! На мгновение мне показалось, что мушиныеножки дрогнули... Увы. Это невольная слеза исказила зрение.

— Убийца! — мрачно глядя на меня произнесКубатай. — Ребенка... Газетой... Можно сказать — на взлете!

— Я не хотел! — простонал я, заливаясь слезамираскаяния и подумывая, не упасть ли в обморок. — Я не знал!

— Маньяк... — процедил Смолянин. — Он былтакой веселый, вежливый мальчик! Русский язык знал!

— Похоронить бы надо... как положено... —пробормотал Холмс, озираясь. — Где тут горшок с геранью? Или в сад выйдем?

Кубатай всхлипнул. Достал платок, промакнул глаза... инеожиданно спросил:

— Слушайте, а вдруг это другая муха? Обычная?

Мы задумались. Я временно прекратил плакать, отставил мыслиоб обмороке и стал разглядывать муху попристальнее.

— Глаза, вроде, не такие, — заявилМак-Смоллет. — А вот выражение лица — Костино!

— Холмс, у вас есть микроскоп? — поинтересовалсяКубатай.

— Конечно! — слегка обиделся мой друг.

— Дайте-ка мне жертву, Ватсон.

...Кубатай долго разглядывал муху под микроскопом,подкручивал винты, наводил свет. Потом вздохнул и поднял голову:

— Поздравляю вас, джентльмены. Это не Костя!

— Почему? — заливаясь слезами радости вопросил я.

— Девочка... — смущенно глядя на предметноестеклышко ответил генерал. — Смолянин, уберите тело!

Переводчик аккуратно взял муху за крылышко, спросил:

— Похоронить?

Мы презрительно отвернулись, а Кубатай посоветовал:

— Кремировать, — и указал на камин.

Обрадованные исходом дела, мы налили себе еще виски ивыпили.

— Как же искать муху? — продолжал убиватьсяКубатай. — А? Холмс?

— Никак, — грустно ответил мой друг. — Толькоодин путь возможен — если муха сама найдет нас! Костя — ребенок способный.Положимся на него. И... и будем ждать чуда.

(Рассказывает Костя)

Вообще-то, оказывается, мухой быть не так уж плохо. Помнюкнижку «Баранкин, будь человеком», там пацан то в муравья превращается, то вворобья, и везде его разные сложности и опасности подстерегают. У муравьев, тамвообще, вкалывать надо в поте лица... Ничего подобного! Когда я стал мухой,никаких сложностей не было. Летишь себе по небу, жужжишь. Есть захотел,спустился, а там ВСЕ СЪЕДОБНОЕ. (Есть, кстати, хотелось почти все время, видномухи — существа очень прожорливые.) Воробьи — тупые, уйти от них — делатьнечего. А если на какой-нибудь базарчик залетишь, то там вообще класс: мух небьют, только отмахиваются, а птицы подлетать боятся.

А знаете, как муха видит, какие краски?! Если б мухачеловеком обернулась, она бы, наверное, художником стала. А запахи какие мухачувствует! А вкусы!

Короче, не жизнь, малина. Если бы только не человеческийразум, который все пилит и пилит: «И что, вот так — мухой — ты всю жизньпрожить и собираешься? А она, между прочим, не такая уж длинная: зима нагрянет,и хана...» Мои насекомые инстинкты пытались сопротивляться, мол, не ДОЛГО житьглавное, а КРАСИВО. Мол, вот отложу личинок, и жизнь моя в них продолжится...Но тут же вскипал ЧЕЛОВЕК: «Личинок?! Да ты сам-то соображаешь, о чем думаешь?!Личинок...»

Человек, само-собой, победил, и я принялся обдумывать путиобратного превращения. Да к тому же ведь чертов Кащей не только в муху меняпревратил, но еще и в мир Шерлока Холмса загнал. В этом я без труда убедился:кэбы, клубы, полисмены, джентельмены... Вот и решил я прежде всего найтивеликого сыщика и связаться с ним.

Я все это так рассказываю, как будто ничуть не унывал. Насамом-то деле время от времени я впадал в форменное отчаяние. Особенно ночью.Англия, она и в Африке Англия. Когда под утро на Лондон падает туман, мухамприходится туго. В первую ночь я спасся в газовом фонаре, в сквере. Там былосухо и тепло. Но отражатель в нем был скользкий и покатый, а я еще не научилсяспать, удерживаясь присосками на лапах; поэтому всю ночь не сомкнул глаз. Аесли бы уснул, сразу скатился бы в огонь.

И всякие другие были неудобства. С той же едой, например.Чувствую своим мушиным носом благоухание, аж слюнки текут, а гляну, что это такпахнет, меня с души моей человеческой воротит... Другими словами, были в моемположении и минусы. Но не буду вдаваться в эти подробности, тут можно сто летговорить, а по существу — ничего.

Так вот. Я решил искать Холмса. И вспомнил, что по книжкепроживает он на Бэйкер-стрит. Но как найти эту улицу? Не долго думая, япринялся кружить над тротуарами, пытаясь прочесть названия улиц на домах.

Если бы надписи были сделаны на английском, я бы оченьпожалел, что лучше знаю древнеегипетский. Но «Волк-стрит», «Эбби роуд», «Гринпарк» и тому подобное было написано русскими буквами, так что в этом язатруднений не испытывал.

Пару раз я подлетал к своим насекомым собратьям, желаяпопытаться войти с ними в контакт. Ведь что мы — люди — знаем о мухах?!Возможно, думал я, нет на свете существ мудрее, просто мы не способны понятьэто... Ни фига. Тупее я в жизни никого не встречал. Когда я пытался заводить сними беседы, они или шарахались от меня, как от чумного, или проявляли интерессовсем иного характера (самки). В последнем случае я смывался как можнобыстрее: не хотелось бы начинать свой опыт общения с женщинами с мух.