в противоречие требованиями ее маленького ребенка и партнера, который во время беременности стал жесток к ней. Она чувствовала, что у нее нет никаких средств или способов, чтобы донести мысль о своем подавленном состоянии до Клиффорда или оказать на него какое-либо влияние; Клиффорд же стал часто оставлять ее с ребенком на долгие часы, не ставя в известность, куда он направляется. Иногда Мелисса не спала всю ночь, что ее пугало и расстраивало, поскольку она беспокоилась о том, что осталась один на один с Итаном, чьи потребности ей было трудно понять. Она часто спрашивала Клиффорда о том, где он был, на что тот регулярно отвечал побоями, воспринимая ее расспросы как «вмешательство». Она не сообщала об этих посягательствах в полицию, полагая, что сама спровоцировала и каким-то образом заслужила подобное обращение, а также из опасения, что без Клиффорда она останется один на один со своей полной ответственностью за ребенка; эта перспектива Мелиссу пугала, и ей казалась, что она не справится.

Социальные службы впервые вмешались после того, как Мелисса слишком сильно встряхнула Итана, — ему было тогда восемь недель, и он страдал коликами. Клиффорд сообщил об этом инциденте участковой акушерке, которая, в свою очередь, сообщила в социальные службы. Затем произошел второй случай, когда Мелисса привезла Итана в возрасте около четырех месяцев в отделение неотложной помощи местной больницы, говоря, что она очень беспокоится о благополучии своего ребенка, у которого, похоже, сломана ручка. Позже она заявила, что, скорее всего, это было вызвано грубым обращением с ребенком Клиффорда. Она также сообщила, что и сама подвергалась жестоким нападениям Клиффорда. По просьбе Мелиссы Итан был изъят из дома и передан под опеку. Она призналась, что сама, будучи в абсолютно подавленном состоянии и отчаянии, тоже неоднократно ударяла его по голове пластиковой молочной бутылкой.

Позже она призналась, что на самом деле это она сломала ручку Итану, вывернув ее так сильно, как только могла. В отношении Итана был оформлен предварительный ордер досудебного временного размещения под опеку, поскольку ни Мелисса, ни Клиффорд не были признаны способными исполнять свои родительские обязанности. Посте изъятия Итана из семьи пара оставалась вместе еще в течение нескольких месяцев, затем Клиффорд бросил Мелиссу и начал отношения с кем-то еще, заявив, что ее депрессия «стишком занудна» для него.

Посте того как Клиффорд ушел, Мелисса попросила, чтобы ее сочли единственным опекуном Итана и провели опенку бытовых условий проживания. Условия были сочтены благоприятными, и Итан в конце концов был возвращен к ней на попечение, однако его снова отняли, когда стало известно, что Клиффорд посещает семью, а Мелисса снова подвергается насилию. На этом этапе обстановка была расценена как небезопасная для Итана, поскольку Мелисса была уязвима по отношению к насилию, в прошлом показала себя неспособной защитить сына, а также потому, что она была ненадежна в плане контактов с Клиффордом. Ее уязвимость в отношении жестокого обращения со стороны мужчин была расценена как фактор, который мог повысить потенциальный риск того, что она не сможет защитить Итана от присутствия при сценах насилия или от получения травм со стороны ее партнера, склонного к насилию.

Хотя Мелисса призналась, что наносила Итану травмы, социальные работники по-прежнему считали, что она может покрывать насилие Клиффорда, и ее неоднократно интервьюировали по этим вопросам. Она по-прежнему признавалась, что чувствует себя виновной в том, что совершила. Позднее она выражала сожаление по поводу своего решения подать заявку о размещении Итана в социальные службы, регулярно посещала его, продолжая настаивать на своем желании вернуть сына под свою опеку. После того как она и Клиффорд разошлись, она посещала ребенка только эпизодически. Казалось, что на каком-то уровне она осознавала свою потенциальную и реальную опасность для младенца и предприняла единственное ответственное действие, которое она могла осуществить в своем положении в тот момент, отказавшись от опеки над своим сыном. Ее смешанные чувства к нему очевидным образом проявились в ее действиях.

Ее отношения с Джошуа были совершенно другими. Пара была вместе в течение одного года, прежде чем Мелисса снова забеременела; эта беременность также была незапланированной, но будущее рождение ребенка и финансовые обязательства, которые должны были возникнуть в связи с ним, пара тщательно продумывала и обсуждала. В отношениях не было насилия, и у Джошуа никогда не было никакой зависимости от наркотиков или алкоголя. Они понимали, что их терроризирует бывший партнер Мелиссы, и молодые люди чувствовали себя неуверенно, оттого что их больше не рассматривали в качестве потенциальных опекунов для Итана. Мелисса молчала во время слушания по ее делу, когда ее спрашивали о том, хочет ли она продолжить процедуру оценки. Позже она объяснила, что это молчание было следствием ее давних трудностей с тем, чтобы начать говорить в ситуациях, когда она чувствовала себя загнанной в угол. Она понимала, что такое ее поведение ошибочно расценивалось как враждебность или недостаточная способность идти на сотрудничество, и надеялась, что ей помогут больше не «замолкать». Она была непреклонна в своем желании продолжить оценку.

Мелисса попросила разместить Итана под опеку на тот период своей жизни, в течение которого ее очень сильно критиковали социальные службы, а партнер совершал в ее адрес насильственные действия. Эта просьба также могла выражать ее амбивалентные чувства по отношению к своему ребенку, а также то, что она признавала потенциальную опасность этих чувств для сына. Она, похоже, приняла это решение в момент сильного и внезапного страха, вызванного масштабом ее собственной ярости и неконтролируемых переживаний разочарования. Она чувствовала, что не знает, как сохранить своего ребенка в безопасности, а также что потеряла веру в достаточный уровень своего собственного самоконтроля и материнской компетентности. Отчасти это, по-видимому, было вызвано в общем-то примитивной критикой того, как она ухаживала за ребенком, со стороны акушерки, которую та высказала по поводу способов согревания бутылочек с молоком и методов их стерилизации, которые практиковала Мелисса. Просьба Мелиссы предоставить ей возможность передохнуть могла бы быть истолкована как защитная реакция, но, к сожалению, таковой признана не была, а была сочтена как подтверждение ее неспособности справиться с ситуацией.

Степень уязвимости Мелиссы по отношению к травле, которой она подвергалась в прошлом, привела к тому, что она преувеличивала любую критику или предположение о том, что она могла быть в чем-то некомпетентной, и в результате это приводило к тому, что ее