как обнимала потом еще много раз в новом доме, куда пригласила ее вести хозяйство.

Доктор, пришедший утром, сказал, что дочь Мейбл умерла от болезни сердца, унаследованной от матери. Оттого-то она и потеряла сознание во время второго убыстрения. Но я иногда задавалась вопросом, не унаследовала ли она чего-то от своего отца. Я вовек не забуду выражения, застывшего на ее мертвом лице.

Кристофер Блэр

Пурпурный Сапфир

[86]

24 июня 1920 года, через несколько месяцев после того, как я был назначен на должность профессора минералогии Университета Космополи[87], ко мне самым драматическим образом поступил в качестве дара музею от действующего душеприказчика покойного сэра Клемента Аркрайта Пурпурный Сапфир. Факты, с этим связанные, я излагаю ниже.

Ко мне в комнату зашел сэр Джордж Амбойн, королевский профессор[88] медицины, и положил на стол какой-то пакетик.

– Это для вас, – сказал он, – дар отделу минералогии, сделанный при весьма печальных обстоятельствах. Напротив, на дороге, попал под машину пожилой пешеход; его принесли сюда в состоянии очень тяжелом, но, надеюсь, не при смерти. Послали за мной, поскольку я находился в здании, и я принял меры, чтобы пострадавшего переместили в госпиталь. Придя в сознание, он с трудом проговорил: «Пакет… где пакет?» Привратник, который его доставил, вынул сверточек, что был при пострадавшем во время происшествия. Увидев пакет, тот сказал: «Для музея… Пурпурный Сапфир… отдайте им» – и снова потерял сознание. Надписано, как вы видите: «Университет Космополи, минералогу». Так что лучше вы им займитесь.

– Дар, полученный довольно зловещим способом, не правда ли? – заметил я.

– Весьма и весьма. Полагаю, нам следует его открыть?

Так мы и сделали. Под внешней оберткой обнаружился конверт, на котором значилось: «Моим душеприказчикам». Конверт был не запечатан, внутри находился листок, где было написано:

«Мое настоятельное требование состоит в том, чтобы этот пакет не вскрывали, пока не минет двадцать пять лет со дня моей смерти. По истечении этого срока пусть он будет вручен старшему из моих прямых наследников мужского пола. Внутри находится Пурпурный Сапфир, который я получил от младшего сына полковника Джорджа Кардью. Пойдет ли на убыль за это время его способность приносить зло владельцу, не знаю, могу только настоятельно рекомендовать моему наследнику при первой же возможности избавиться от этого камня. Клемент Аркрайт, баронет».

– Удивительное дело, – заметил сэр Джордж. – Старый бедолага, что лежит внизу, явно намеревался поместить эту вещь, чем бы она ни была, именно сюда. Давайте-ка на нее посмотрим.

Когда сняли внутреннюю обертку, на свет показалась шкатулка сандалового дерева[89]. В ней помещалась другая, чуть меньше, а внутри ее – следующая. Всего их было семь, одна в другой. Последняя и самая маленькая заключала в себе Пурпурный Сапфир, завернутый в кусок необычного тонкого муслина.

Ни один из когда-либо виденных мною камней не сравнится с этим – превосходно ограненным, темного аметистового пурпура, размером с куриное яйцо[90]. Он был вставлен в подобие клетки; верхний и нижний обручи из серебряных змеек, кусающих свои хвосты, скреплялись двенадцатью миниатюрными серебряными «плакетками», на которые были нанесены знаки зодиака. Сверху имелись два серебряных кольца (вероятно, чтобы за них подвешивать), и под ними висела, прикрывая камень, круглая серебряная пластина явно очень старой работы, из разряда тех, что известны знатокам оккультизма и ритуалов так называемых розенкрейцеров[91] как Печать Тау: греческое Т, окруженное плоской лентой, на которой выгравирована пресловутая «мистическая» надпись «ABRACADABRA»[92]. Этот кружок соприкасался с плоской стороной («столом») камня, а со стороны короны висела пара аметистовых скарабеев – скорее всего, из раннего Египта[93], – которые держались на серебряной проволоке, скреплявшей их воедино.

Вследствие ли обстоятельств, при которых к нам попал этот камень, или по иной и необъяснимой причине, но, взяв его в руки, я ощутил неодолимую тошноту и потерю сил. Не говоря ни слова, я протянул его королевскому профессору. Он повертел его в руке, приподнял Тау и скарабеев и положил камень на мой стол.

– Что за жуткая штука, – заметил он.

Несколько мгновений мы обменивались взглядами, но молчали о том, какие нас посетили мысли. Наверное, мы даже при желании не смогли бы заговорить.

Я первым нарушил тишину – для чего, как это ни было неловко, потребовалось немалое усилие.

– Думаю, – сказал я, – надо отнести его прямиком в музей.

– Да, – кивнул сэр Джордж, – бога ради, избавимся от него поскорее! – Сам того не заметив, он повторил совет сэра Клемента Аркрайта.

Используя в качестве подноса одну из крышек, мы отнесли Пурпурный Сапфир в музей и поместили в витрину, где хранились «недавние приобретения», еще не прошедшие регистрацию и классификацию. Вернувшись вниз, мы узнали, что пожилого джентльмена увезли в ближайший госпиталь, а его родственников (как явствовало из найденных у него в кармане писем и карточек, его фамилия была тоже Аркрайт) известили по телефону.

В тот день минералогическое крыло университетского музея пострадало от удара молнии. Ущерб был чудовищный. Погибло много бесценных экспонатов, несколько недель помещением нельзя было пользоваться. Витрина с «недавними приобретениями» осталась цела.

Примерно через год после этих событий мне принесли визитную карточку, на которой было начертано: «Сэр Гилберт Аркрайт». Я не забыл о Пурпурном Сапфире из-за связанного с ним приключения, после которого студенты стали показывать его посетителям как «несчастливый камень» и сочинять о нем всякие небылицы. Служители и даже уборщицы его возненавидели. Согласно одной из историй, камень по ночам испускал яркое сияние, и я был настолько глуп, что как-то зимним вечером, когда потушили освещение, явился проверить, так это или не так. Я не увидел ничего, однако испытал, сознаюсь, крайнее беспокойство – и это еще мягко сказано. Я чувствовал себя как ребенок, боящийся темноты. Глупость несусветная!

Одна из уборщиц заявила, будто раз вечером, когда она «убиралась», поверх витрины, с которой она смахивала пыль, на нее вдруг глянул «какой-то нехристь – голый и, того хуже, черный», и пусть ее выгонят за ворота, но в минералогическую комнату она больше ни ногой. Глупость несусветная!

Вслед за карточкой сэра Гилберта Аркрайта явился он сам – очаровательный молодой человек лет, я бы сказал, за тридцать, скроенный по образцу спортивного британца. В ответ на мой вопросительный взгляд он произнес непринужденно:

– Думаю, у вас здесь хранится Пурпурный Сапфир, который принес мой дядя в тот день, когда погиб в дорожном происшествии.

Пораженный услышанным, я тут же вспомнил все подробности. Я пробормотал несколько приличествующих