Дудки драйговской волынки издали зловещий гул, потом занылиужасающим, протяжным, вибрирующим стоном. Пирующие запели, отбивая такт, тоесть барабаня чем попало по столу. Кудкудак алчно уставился на мешок изкозлиной кожи, несомненно, зачарованный мыслью о том, как бы включить вырывающиесяиз его чрева жуткие звуки в свой репертуар.

– Хочебуж, – сказала Калантэ, глядя наГеральта, – мой первый бой. Хоть я и опасаюсь вызвать нарекания почтенноговедьмака, признаюсь, что тогда дрались из-за денег. Враг палил деревни, которыеплатили нам дань, а мы, ненасытные и жадные, вместо того чтобы допустить это,кинулись в бой. Банальный повод, банальная битва, банальные три тысячи трупов,расклеванных воронами. И заметь, вместо того чтобы устыдиться, я сижу тут,гордясь, что обо мне слагают песни. Даже если их маломелодичное пениесопровождается столь кошмарной, варварской музыкой.

Королева снова изобразила на лице пародию на улыбку,счастливую и доброжелательную, подняв пустой кубок в ответ на тосты, летевшиесо всех сторон стола. Геральт молчал.

– Продолжим. – Калантэ приняла поданное Дрогодаромбедрышко фазана и принялась его изящно обгладывать. – Итак, ты возбудил вомне интерес. Мне рассказывали, что вы, ведьмаки, любопытная каста, но я неочень-то верила. Теперь верю. Если вас ударить, вы издаете такой звук, будтовыкованы из стали, а не вылеплены из птичьего помета. Однако это ни в коей мерене меняет того факта, что ты находишься тут, чтобы выполнить задание. И ты еговыполнишь не мудрствуя лукаво.

Геральт не улыбнулся ни насмешливо, ни ехидно, хотя было унего такое желание.

– Я думала, – буркнула королева, уделяя, казалось,все внимание исключительно фазаньему бедрышку, – ты что-нибудь скажешь.Или улыбнешься. Нет? Тем лучше. Можно ли считать, что мы заключили соглашение?

– Нечеткие задания, – сухо бросил ведьмак, –невозможно четко выполнять, королева.

– А что тут нечеткого? Ты же сразу обо всем догадался.Действительно, я планирую союз со Скеллиге и замужество моей дочери, Паветты.Ты не ошибся, предположив, что моим планам что-то угрожает, а также, что нуженмне, дабы эту угрозу ликвидировать. Но на том твоя догадливость и кончается.Предположив, будто я путаю профессию твою с профессией наемного убийцы, тысделал мне больно. Учти, Геральт, я вхожу в число тех немногих владык, которыеабсолютно точно знают, чем занимаются ведьмаки и для каких дел их следуетприглашать. С другой стороны, если некто убивает людей так же ловко, как ты,пусть даже и не ради денег, он не должен удивляться тому, что столь многиеприписывают ему профессионализм в подобных делах. Твоя слава опережает тебя,Геральт, и она громче, чем треклятая волынка Драйга Бон-Дху. Да и приятныхзвуков в ней столь же мало.

Волынщик, хоть и не мог слышать слов королевы, закончил свойконцерт. Застольники наградили его хаотической, шумной овацией и с новымисилами кинулись истреблять запасы пищи и напитков, отдавшись воспоминаниям оходе различных битв и непристойным шуткам о женщинах. Кудкудак то и делоиздавал громкие звуки, однако невозможно было определить однозначно, были лиэто подражания очередным животным или же попытки облегчить перегруженныйкишечник.

Эйст Турсеах перегнулся через стол.

– Королева, вероятно, серьезные проблемы побуждают тебявсе свое время посвящать исключительно хозяину из Четыругла, но, мне думается,пора бы уже взглянуть на принцессу. Чего мы ждем? Не того же, чтобы Крах анКрайт упился вконец. А это уже близко.

– Ты, как всегда, прав, Эйст. – Калантэ теплоулыбнулась. Геральт не переставал дивиться богатому арсеналу ее улыбок. –Действительно, мы с благородным Равиксом обсуждали чрезвычайно важные дела. Ноне волнуйся, я посвящу время и тебе. Но ты же знаешь мой принцип: сначала дела,потом удовольствия. Господин Гаксо!

Она подняла руку, кивнула кастеляну. Гаксо молча встал,поклонился и быстро побежал по лестнице, скрывшись в темной галерейке. Королеваснова повернулась к ведьмаку.

– Слышал? Мы, оказывается, чересчур увлеклись беседой.Если Паветта уже перестала вертеться перед зеркалом, то сейчас придет. Поэтомуслушай внимательно, повторять я не стану. Я хочу добиться того, что задумала ичто ты довольно точно угадал. Никаких других решений быть не может. Чтокасается тебя, то у тебя есть выбор. Тебя могут заставить действовать по моемуприказу… Над последствиями непослушания не вижу смысла рассусоливать.Послушание, разумеется, будет щедро вознаграждено. Или же ты можешь оказать мнеплатную услугу. Заметь, я не сказала: «Могу тебя купить», потому что решила неуязвлять твоего ведьмачьего самолюбия. Согласись, разница колоссальная?

– Размеры этой разницы как-то ускользнули от моеговнимания.

– Так уж ты постарайся быть повнимательнее, когда яговорю с тобой. Разница, дорогой мой, состоит в том, что купленному покупательплатит по собственному усмотрению, а оказывающий услугу цену назначает сам.Ясно?

– Более-менее. Допустим, я выбираю форму платнойуслуги. Но тебе не кажется, что мне следует знать, в чем эта услуга состоит?

– Нет, не следует. Если это приказ, то он, конечно,должен быть конкретным и однозначным. Другое дело, когда речь идет о платнойуслуге. Меня интересует результат. Ничего больше. Какими средствами ты егообеспечишь – твое дело.

Геральт, подняв голову, встретился с черным пронизывающимвзглядом Мышовура. Друид из Скеллиге, не спуская с ведьмака глаз, как бы взадумчивости крошил в руке кусочек хлеба, роняя крошки. Геральт взглянул настол. Перед друидом на дубовой столешнице крошки хлеба, зернышки каши и красныеобломочки панциря омара быстро шевелились, бегая словно муравьи. И складывалисьв руны. Руны – на мгновение – соединились в слово. В вопрос.

Мышовур ждал, не спуская с Геральта глаз. Ведьмак едвазаметно кивнул. Друид опустил веки и с каменным лицом смел крошки со стола.

– Благородные господа! – воскликнулгерольд. – Паветта из Цинтры!

Гости утихли, повернув головы к лестнице.

Предваряемая кастеляном и светловолосым пажом в пурпурногоцвета курточке, принцесса спускалась медленно, опустив голову. Волосы у неебыли того же цвета, что у матери, – пепельно-серые, но она носила ихзаплетенными в две толстые косы, доходящие почти до ягодиц. Кроме диадемки сискусно вырезанной геммой и пояса из мелких золотых звеньев, охватывающего набедрах длинное серебристо-голубое платье, на Паветте не было никаких украшений.