Это был первый раз за всю историю их брака, когда Эрнест не нашелся, что сказать, и вышел, хлопнув дверью. Он рассчитывал, что Уоллис, будучи его супругой, окажет поддержку и поедет вместе с ним. Однако об этом не могло быть и речи, ведь Уоллис уже приняла приглашение от будущего короля за них обоих. И если Эрнест еще мог избежать поездки, сославшись на неотложность и важность дел, связанных с его компанией, то Уоллис отступать было некуда. К тому же она не имела ни малейшего желания ехать с мужем в Америку сейчас, когда у нее начиналась столь насыщенная и интересная жизнь.

Уоллис и Дэвид в сопровождении еще нескольких близких друзей принца отправились в старинный австрийский городок Кицбюэль на западе Австрии, в Тироле.

Там все проходило по высшему классу: лучшие апартаменты роскошной виллы, горячий шоколад у камина, восхитительные закаты и восходы, горный чистый воздух и приятная компания. Во время ужинов наследник с друзьями, сидя на медвежьих шкурах за тяжелыми столами из темного массивного дерева, наслаждались песнопениями местных жителей и отменной австрийской едой. Дэвид знал многие из этих традиционных народных песен и охотно пел их с остальными.

Когда время поездки подошло к концу и Уоллис начала с сожалением паковать чемоданы, собираясь в Лондон, Дэвид неожиданно вошел в комнату с заявлением, что хочет вальсировать прямо сейчас: “…И лучшего места, чем Вена, для этого не найти!”

На следующее утро, 16 февраля, они отправились первым поездом через Альпы в Вену. Там они остановились в изысканном номере отеля “Бристон”, гуляли по улицам австрийской столицы и наслаждались обществом друг друга.

Но вскоре даже пьянящие мелодии Иоганна Штрауса наскучили наследнику, и он решил, что пришло время более живой, “огненной цыганской скрипки”. На рассвете они отправились в Будапешт. Казалось, что принц оттягивал время, придумывая различные поводы, только бы провести с Уоллис побольше незабываемых мгновений и максимально отодвинуть час возвращения к нудным, по его мнению, обязанностям.

По возвращении домой Уоллис не узнала своего мужа – внешне это был все тот же Эрнест Симпсон, но без тени напоминания о некогда любящем и заботливом супруге. Он ходил из комнаты в комнату, не замечая ее присутствия. Реплики его были холодными и формальными, как будто вынужденными ввиду их совместного проживания. О своей поездке в Нью-Йорк Эрнест не обмолвился ни словом. Уоллис болезненно переносила его глубокую задумчивость и отстраненность. Она понимала, что его состояние связано не столько с ее поездкой в Австрию, сколько с его визитом в Соединенные Штаты. Эрнест уже давно закрывал глаза на измены жены, смирившись с ними. И Уоллис была уверена, что причиной такого его поведения было нечто иное.

С тех пор как будущий король Великобритании сузил границы своих интересов, сведя их фактически до одной Уоллис, почти все британское высшее общество стало искать дружбы с ней. И дело было не в ее личности или харизме, а во влиянии, которое она оказывала на принца Уэльского. Стараясь сблизиться с американкой, люди фактически оказывались ближе к британской короне, так как знакомство с Уоллис открывало путь к монаршей семье: она воздействовала на Дэвида, а он, в свою очередь, – на остальных членов своей семьи.

1935 год был ознаменован серебряным юбилеем[69] правления короля Георга V. Королевские особы и главы государств съезжались в Великобританию со всего света, чтобы выразить глубокое уважение и поздравить монарха. Особенно это касалось всех представителей стран – членов Британского Содружества Наций. Таким образом, все королевство участвовало в непрекращающейся череде официальных мероприятий и национальных торжеств. И принц Уэльский, как будущий глава государства, был вынужден играть в происходившем самую активную роль. А Уоллис и Эрнест оказались втянутыми во все это по инерции: Уоллис – как официальная фаворитка принца, Эрнест – в качестве ее эскорта.

14 мая 1935 года благодаря хлопотам и по личному настоянию наследника Симпсоны снова оказались среди высокочтимых гостей в Букингемском дворце. После того как в залу торжественно вошли король и королева, начался бал, и пары закружились под легкую музыку вальса, подолы платьев дам тихо шелестели по отполированному паркету.

Короля среди гостей интересовал лишь один человек – холодным, пронзительным взглядом светло-голубых глаз он выискивал американку, которая вот-вот собиралась украсть будущего короля у его страны. Уоллис чувствовала, как под его пристальным взором по ее коже пробегает мороз миллионом обжигающих льдинок. Впервые в жизни она ощутила по-настоящему глубокое презрение к себе, которое уже ничто не могло остановить, – отец Дэвида видел ее насквозь.

До дня рождения его величества оставалось две с половиной недели – Георгу V должно было исполниться семьдесят лет. Дэвид не раз говорил Уоллис о своих переживаниях относительно самочувствия отца. Именно тогда Уоллис поняла фатальность опасений принца, ведь от самочувствия монарха напрямую зависело и его собственное положение.

Весна 1935 года пролетела почти незаметно для Уоллис – бесконечная вереница официальных церемоний, встреч, званых ужинов, приемов в различных посольствах, в том числе германском. У всех складывалось ощущение, что Уоллис уже была королевской особой, так как без нее не обходилось практически ни одно мероприятие, на котором присутствовал Дэвид.

Летом наследник, невзирая на плотный деловой график, снова планировал устроить каникулы, оторваться от надоевших ему обязанностей в Британии. И никто не мог отговорить его от совершенно неуместной и несвоевременной затеи. На этот раз их маршрут лежал в Канны, на Корсику[70], на французский остров Поркероль, в Будапешт и Вену в память об их прошлой поездке. Разумеется, Эрнеста вновь формально приглашали присоединиться, но он, как и в прошлый раз, не видел необходимости своего присутствия во время отдыха его жены с будущим королем Англии. Воспользовавшись отсутствием Уоллис, Эрнест чудесно проводил время в Нью-Йорке. Было очевидно, что не бизнес звал его туда, а нечто более сильное, захватывающее и страстное – у Эрнеста был роман.

В Лондон Уоллис сумела вернуться лишь в начале октября, чтобы вновь приступить к выполнению своего долга – быть на всех мероприятиях, ужинах, вечерах и коктейльных вечеринках. В другие дни, когда в ее насыщенном расписании случались пробелы, она коротала часы в Форте Бельведер.

На Рождество Дэвид вновь был вынужден на время расстаться с Уоллис, так как по традиции он должен был отмечать этот праздник в кругу семьи в Сандрингемском дворце[71] в Норфолке, и ее присутствие там было абсолютно недопустимым и категорически неприемлемым.

Король Георг V был уже совсем плох – за прошедший год он сильно осунулся и постарел: кожа приобрела старческий серый оттенок, а под глазами образовались мешки от усталости и обреченности. Болезнь, несмотря на силу духа и мужество монарха, брала верх над изможденным телом. Семья понимала, что это Рождество, скорее всего, станет для него последним, и постаралась сделать праздник веселым и запоминающимся – насколько это было возможно, учитывая состояние здоровья короля. Все его дети, за исключением Дэвида, были с семьями; на фоне остальных выделялись маленькие дочери принца Альберта (будущего короля Георга VI; 1895–1952)[72] – девятилетняя Елизавета (будущая королева Елизавета II; род. 1926) и ее младшая пятилетняя сестра Маргарет Роуз (1930–2002). И только наследник был одинок и потерян.