Она откинулась на сиденье и положила свою ногу поверх деревянной.

— Распа… — прошептал доктор Проктор, задыхаясь от горя. По щеке его скатилась огромная профессорская слеза. — Пожалуйста, скажи мне, чего ты хочешь за информацию о Жюльет, и ты это получишь.

У Распы поднялась бровь.

— Что угодно?

— Что угодно! Как ты не понимаешь? Если Жюльет не будет моей, мне лучше умереть.

Распа вздрогнула, как будто ей в лицо выстрелили из рогатки.

— Вот как? — сердито сказала она и подняла голову. — Дай мне чертеж ванны времени. Ха!

— Договорились! — расхохотался доктор Проктор. — Это изобретение будет только твоим. И заодно все остальные мои изобретения тоже. Все будет твоим!

Распа открыла рот, но ничего не сказала. Она закрыла его, открыла вновь и попробовала еще раз:

— Ты хочешь отдать мне все ради… этой женщины?

— Разумеется, — твердо произнес доктор Проктор. — Даю тебе слово. Ты можешь думать обо мне что угодно, но ты знаешь, что слово я всегда держу.

Распа с изумлением смотрела на него.

— Итак? — сказал профессор.

— Договорились, — произнесла Распа едва слышно. — Значит, дело обстоит так…

Она сделала глубокий вдох, в наступившей тишине стали слышны цоканье лошадиных копыт и звуки, больше всего напоминающие храп.

— Когда я взломала дверь вашей комнаты в пансионе «Пом фри», девчонка и мальчишка уже куда-то отправились в ванне. Но Жюльет осталась. Пригрозив несколько старомодным, но вполне исправным пистолетом, я приказала ей сесть в ванну, схватила за волосы, погрузила в воду свою голову, сосредоточилась и послала ее туда, где она сейчас находится. Тем же способом, каким ты отправил свою открытку.

— М-да, — протянул профессор. — Но все-таки куда ты послала ее?

— В такое место, откуда она не сможет убежать, где ее никогда не найдут. Она ведь была, что ни говорите… как бы это назвать… моим товаром для обмена.

Доктор Проктор проглотил комок в горле:

— Куда? Говори!

— В темницу. В город Руан, в тысяча четыреста тридцать первый год, дата — тридцатое мая.

Доктор Проктор нахмурился:

— Почему именно туда и именно в тот день?

— Я знаю! — вмешалась Лисе.

— Что? — сказал доктор Проктор и бросил на нее взгляд.

— У нас недавно был урок истории с фру Стробе. В тот день в Руане сожгли на костре Жанну д’Арк.

— Это так? — спросил профессор и посмотрел на Распу.

Распа пожала плечами:

— Это первое, что пришло мне в голову.

— Что-то мне говорит, что нас ждут большие неприятности, — сказал доктор Проктор.

В этот момент карета остановилась, и они услышали голос кучера:

— Пастилия, мадмуазель Распа!

— Значит, ты тоже ехала сюда? — сказал доктор Проктор.

— Конечно, — кивнула Распа. — Тут стоит моя ванна времени. В загоне для свиней, если говорить точно.

— Вы шли по моему следу, — сказала Лисе.

— Да. Я поняла, что вот этот тип никогда не приведет меня к Виктору.

Распа кивнула в сторону Булле, который, как ты, наверное, заметил, чересчур долго никак не проявлял себя. Булле размяк на сиденье, и звук, похожий на храп, был настоящим храпом.

Лисе закатила глаза и стукнула Булле по ноге, отчего он тут же раскрыл глаза. Поморгал, почмокал, улыбнулся и пробормотал в предвкушении сонным голосом:

— Завтрак?

Они быстро вышли из экипажа. На их счастье, обе ванны стояли там, где их оставили. Правда, сначала пришлось выгнать трех свиней, которые расслаблялись в мыльной воде, а в курятнике петух забрался на край ванны и стал отчаянно клевать их, явно думая, что ванна теперь стала его собственностью.

Распа подсыпала мыла в обе ванны и сказала, что отправится вместе с ними в Руан. Как же иначе она сможет увериться в том, что они не убегут и сдержат слово о передаче чертежей ванны времени?

Доктор Проктор ничего не сказал на это, и они договорились, что он и Булле сядут в ванну в курятнике, а Распа и Лисе — в ту, что в загоне для свиней.

Когда Лисе и Распа остались вдвоем в загоне для свиней и стали размешивать мыло, чтобы оно вспенилось, Лисе услышала, как Распа шмыгнула носом. Лисе ничего не сказала, подождала немного. Шмыганье повторилось. Потом еще раз.

— Вы его любили, — сказала наконец Лисе. — Ведь так?

Шмыганье на этот раз было долгим и громким.

— Виктор никогда этого не понимал, — сказала Распа. — Он думал только о своих изобретениях.

Лисе кивнула, а что еще она могла сделать. Она давно поняла, как обстояли дела.

— Для него я была готова на все, — сказала Распа, продолжая шмыгать носом и помешивать воду. — Я с радостью дала бы ему рецепт этого идиотского мыла для путешествий во времени, если бы он попросил.

Я думала, что он туго соображает, что ему нужно время, чтобы полюбить меня. Но когда он радостно вбежал в лабораторию и сказал, что влюбился во француженку, с которой познакомился на улице, я поняла, что дело не в этом. — Шмыганье носом приобрело устрашающий размах. — И еще знаешь что?

— Нет, — сказала Лисе.

— Тогда я была настоящей красавицей, не чета этой… ну… Жюльет МаргарЭн. Это ты должна знать!

— Вот как, — сказала Лисе. — Но влюбился он все-таки в нее. Так бывает в жизни.

Распа замерла и посмотрела на Лисе с презрением:

— Кто это сделал из тебя Елизавету Премудрую, позвольте спросить? Ты же сопливая девчонка, что ты вообще знаешь о подобных делах?

— Не очень много, вероятно, — сказала Лисе. — Но когда-то я потеряла друга. А потом у меня появился новый друг.

Распа вынула носовой платок и высморкалась.

— Вот оно что, — сказала она. — Нашла нового друга, и ты туда же.

— Да, — сказала Лисе. — Никогда не поздно найти нового друга. Это факт, и его полезно помнить.

Распа презрительно хмыкнула.

— Интересно, что думает Елизавета Премудрая о том, какого друга может завести злобная тетка на деревянной ноге, а?

— М-да, — протянула Лисе, глядя на пену в ванне. — Меня, например.

— Какой бред! — выкрикнула Распа.

Лисе не ответила. Они все еще продолжали помешивать, хотя в ванне было достаточно пены для начала путешествия.

— Знаешь, что самое глупое? — сказала наконец Распа.

— Нет, — ответила Лисе.

Распа рассмеялась коротко и зло:

— Не говори Виктору, но я все время знала, как запускать ванну времени.