– Может тогда, просто, пройдём мимо? – предложил я. – А ещё лучше, отправимся к твоему терминалу и вернёмся на Землю, предоставив твоему отцу и брату возможность продолжать крушить этот мир в тупой борьбе за власть. Поверь, моего состояния хватит на безбедную жизнь для нас обоих. А учитывая то, что теперь Генри никогда не сможет официально появиться на Земле после своих подвигов с переброской современных войск в отсталый мир, ты когда-нибудь отсудишь у него семейные активы. А на этот мир мы наплюём!

– Когда ты злишься, – тихо произнесла Изабелл, – ты начинаешь шипеть, как ядовитая змея. Иди, делай своё дело, вестник смерти.

Когда я подошёл к костру, то моя ошибка стала явной. Их было не пятеро, и не шестеро, а семеро. Седьмой толстым кулем лежал связанный с ног до головы рядом с другими трофеями из нашего фургона. Мне даже пришла в голову мысль о том, что местные из бережливости стараются не резать верёвку на куски, и потому обматывают ею пленника, как паук паутиной.

Интересно, подумал я, что теперь скажет Изабелл по вопросу сохранения жизни расхитителям нашего добра. Я ткнул ногой в тушку связанного Боба, во рту которого был кляп из грязной тряпки, а в глазах стояли слёзы не то боли, не то радости от моего появления.

– Бог точно есть, – заявил я бессловесному Бобу, совершенно не обращая внимания на притихших от моей наглости ополченцев, – иначе, как объяснить то, что я спотыкаюсь о тебя в этом мире на каждом шагу? Ты чем-то обидел этих приятных людей?

Бывший стражник, казалось, потерял не только дар речи, которому препятствовал кляп во рту, но и дар двигаться. Боб просто лежал и так жалобно смотрел на меня, что я не в силах был не засмеяться.

– Да ты кто такой? – спросил, очухавшийся первым дезертир, и тут же умер. Арбалетная стрела, вылетевшая из кустов, избавила меня от ненужных объяснений. Очевидно, леди Изабелл переменила вектор своих воззрений относительно очередных мучителей Боба.

– Ещё вопросы есть? – поинтересовался я у оставшихся кандидатов в покойники.

Руки, которые уже, было, потянулись к оружию, вернулись у всех присутствующих на штатные места. Это меня вполне устраивало, ибо предполагало активный разговор на любые темы, которые я пожелаю затронуть.

Что интересно, никто даже не обернулся в сторону кустов, откуда вылетела стрела. Претендентов на второе, пока ещё вакантное, место арбалетной мишени не наблюдалось.

– Простите, господин, – заговорил вдруг самый смелый, – может его развязать? – И он кивнул в сторону Боба, изображавшего самое трагическое лицо.

– Пусть так полежит, – махнул я рукой, – лучше расскажи, где вы взяли этого жирного борова? Когда я видел его в последний раз, он был неплохо вооружён.

И тут прорвало всех сразу.

Что неприятно поражало, эти пятеро не пытались сопротивляться – они старались услужить! Разве так можно сохранить свою жизнь? А если и сохранишь, то зачем тебе жизнь без чести?

Мне вспомнился наш мир. И то, как постаревшие, дожившие до седин вестники смерти, уходили в свой последний поход, чтобы погибнуть в бою, а не догнивать от старости, напрягая своих близких необходимостью выносить горшки за умирающим. А здесь, как и на Земле, было всё не так. Видимо, поэтому единственным родным существом мне стала Изабелл.

Однако вернёмся к нашему барану.

– Да тут такие дела, – перекрикивая товарищей, вещал один из дезертиров, – а он едет и спит! А нам-то кушать надо!

– Да мы его и пальцем! – перебивал другой. – Всё вернём! Только мясо съели…

– Ужас же, что творится! – причитал третий, – Герцог Генри ещё пожаловал! Теперь совсем житья не станет!

– Молчать, – приказал я, услышав эти слова. – Теперь подробнее. Когда приехал? Где остановился? Сколько людей с ним?

Дезертиры опасливо переглянулись. Мои вопросы слишком явно выдавали мои намерения. А одно дело, богатый и сильный горожанин, обиженный за похищение своего слуги и разорение своего добра, и совсем другое – шпион врагов герцога. В глазах парней появилась уже такая знакомая мне предсмертная тоска.

– Вы нас отпустите? – наконец робко поинтересовался тот, который проговорился про неожиданный визит герцога.

Что за нелепый вопрос? Конечно же, отпущу, как отпустил недавно Рауля, как отпускал прежде многих, очень многих, кому доводилось оказаться на пути вестника смерти в этом и многих других мирах.

– Зависит от того, – произнёс я вслух, – насколько откровенны вы со мной будете. Так мне повторить вопросы?

Пять голов одновременно пришли в движение, мотаясь из стороны в сторону, что, на мой взгляд, должно было выражать отрицание. Потом все пятеро заговорили одновременно, перебивая друг друга. Мне пришлось вмешаться в эту какофонию звуков, как регулировщик на перекрёстке со сломавшимся светофором вмешивается в хаотичное движение машин, устанавливая хоть сколько-нибудь приемлемый порядок. Заставив всех замолчать, я указал пальцем на одного, который, как мне показалось, был наиболее конкретен и наименее многословен.

– Говори, – приказал я ему.

– Герцог прибыл сегодня на двух железных повозках, которые ужасно пахнут и движутся без лошадей, – сообщил тот. – Он остановился на постоялом дворе. Ворота сразу заперли, а вдоль всей ограды встали его солдаты с этими короткими пиками, которые изрыгают смертельный огонь. Потом одна повозка уехала в сторону замка.

Так. Пока Генри ведёт себя вполне предсказуемо, подумал я, никаких стратегических изысков, которые, уже было мне почудились, от его высочества не последовало. А значит, он и дальше продолжит действовать так же прямолинейно, что мне только на руку.

– А вы-то чего сбежали? – поинтересовался я.

– Нам страшно, – просто признался беглый ополченец, – эти новые заморские солдаты со страшным оружием, эти железные повозки…

– Поэтому и решили поразбойничать на большой дороге? – не удержавшись, съехидничал я. – Кому война, а кому мать родна?

Пять голов синхронно опустились вниз. Потрясающее единодушие – ни один даже не попытался возразить.

– Ладно, разбойнички, пора прощаться, – произнёс я, поднимаясь от костра.

Можно было убить их и без всяких предисловий, однако, мне захотелось показать Изабелл, которая внимательно наблюдала за происходящим на поляне, гнилую сущность тех, кого она пыталась давеча защитить. Ещё вставая, я краем глаза уловил движение среди своих собеседников, но специально не стал им мешать, доверчиво повернувшись к ним спиной. Крепко связанный Боб вдруг страшно завращал глазами, всеми доступными ему в этом положении способами указывая мне на опасность, о которой я и так знал. И в ту же секунду я почувствовал сильнейший удар под лопатку чем-то острым, скорее всего, кинжалом.

– Ну и? – спросил я Изабелл, когда всё было кончено. – Не слишком сильно пошатнулось твоё человеколюбие?