Взмах острого ногтя. Из глубокого пореза на шее мальчика хлынула кровь.

− Посмотрим, умеешь ли ты отвечать за свои слова, сын. Ты ведь ничего не пил со вчерашнего дня?

Затем князь покинул комнату и запер их внутри.

Алексей упал на восточный ковер, пытаясь зажать рану. Шан было бросился к нему, но остановился в полуметре, часто и хрипло дыша. В груди его рокотало страшное нечто. Слезящимися глазами Алексей увидел выдвигающиеся белые клыки. Упырь потянулся к нему, белые пальцы дрожали…

− Не… не надо, − прошептал Алексей.

Звучание его голоса не сразу, но отрезвило друга. Шан в ужасе закрыл рот обеими ладонями. Сделал шаг назад.

− Нет, − пробормотал он, тряся головой. − Нет-нет-нет… Я не стану!

Он отполз в дальний угол, откуда испуганно смотря за попытками Алексея порвать плащ на бинты.

− Прости, прости меня, − всхлипывал он, кусая ладони.

− Ничего. Горло и связки целы, а кр-кровь остановиться. Я… я справлюсь.

Это было неправдой. В глазах у Алексея стремительно темнело, предметы начинали двоиться и танцевать. Наконец, он рухнул на пол и тут же потерял сознание. Очнулся, когда что-то раскаленное коснулось его кожи. Шан прижигал рану свечой, хотя руки его тряслись, как у пьяницы, а пальцы были заляпаны кровью. Он шептал себе под нос, как мантру:

− Я − не животное… Я − не животное… Инстинктов не существует… только воля. Я могу себя контролировать…

− Шан?

− Да? − дрожащим голосом спросил упырь.

− Меня сейчас стошнит. Отодвинься немного.

Алексей развернулся и сделал так, что дорогущий ковер из шелка пришел в негодность. Шан не мигая смотрел на него из своего угла.

− Я думал, ты умрешь.

− Если бы не ты, наверно так бы и было.

− Это все мой отец. Он хочет вырастить из меня настоящего кровопийцу, а я, а я не могу так, понимаешь? − в глазах Шана стояли слезы. − Не хочу никого ранить, кусать, выпивать − это мерзко!

− Ты и не будешь. Теперь я точно знаю.

− Сначала я пытался использовать керос из твоей сумки, но он не сработал. Наверно, нужно быть магом. Поэтому решил прижечь рану, чтобы остановить кровь. Ох, это было ужасно. Я чувствовал себя совсем другим существом − таким голодным и тупым. Но я не мог, просто мог, − Шан схватился за голову.

− Знаешь, по-моему, керос находится не в броши, − сказал Алексей, пытаясь отвлечь его. − Помнишь, революционеры совсем ей не заинтересовались? Они пытались выпытать у меня его местонахождение. Думают, я знаю правду.

− Уверен?

− Да. Ну, мы ведь спрашивали того антикварщика, − Шан снова застонал, − он ничего не увидел. Значит, брошь была обманкой от Агаты.

Они замолчали, думая каждый о своем. Алексей пытался плотнее забинтовать раненую шею, Шан − унять дрожь и очистить руки от крови.

− Ал.

− Что, дружище?

− Они ведь нас не выпустят, пока я тебя не съем.

Они по-прежнему сидели на приличном расстоянии друг от друга, но спустя несколько часов Шан, похоже, смог заглушить голод.

− Это моя мать − Бай Шэ. Она умерла, когда я был совсем маленький, − Шан указал на портрет. С него на двух измученных мальчишек смотрела беловолосая девушка с нежным округлым лицом. Тонкие губы хранили след вечной улыбки. В руках она сжимала веер, расписанный змеями. − Она была старшей из двух сестер клана киан-ши. Младшую ты видел, − это Сяоцин. Отец взял ее в жены спустя год после похорон.

− Разве он не мог найти себе кого-нибудь другого или остаться вдовцом? − удивился Алексей. Когда он говорил, туман перед глазами немного рассеивался.

− Нет, таков был договор между двумя семьями. Нельзя разрывать связь между кланами.

− Хм, то есть, если твоя мачеха бросит твоего отца, они приведут ему еще кого-нибудь? Бабушку, потом прабабушку, и так пока женщины в семье не закончатся?

− Все, чтобы сохранить союз, − с горькой иронией ответил Шан.

− Она красивая, твоя мама.

− Спасибо, − Он посмотрел на портрет и вздохнул. − Отец редко о ней говорит. Должно быть, он не особо ее любил, раз из всех вещей оставил лишь эту картину. И Сяоцин это чувствует. Так старается ему угодить, что брату дала имперское имя.

− Знаешь, − вспомнил Алексей, − а ведь в человеческих книгах и фильмах вы размножаетесь через укус. Получается, все не так?

− Конечно. Чем мы хуже остальных?

− Выходит, мне не стать упырем?

− Да тебя даже не укусили!

− Погоди-погоди, и жуткий особняк покупать не надо? А то ведь моих карманных денег хватит только на стильный плащ.

− Если бы мой отец тебя укусил и выпил большую часть крови, ты бы, наверно, мог стать безмозглым гулем, − слишком серьезно отнесся к вопросу Шан. − Но это неточно.

Внезапно отворилась дверь. Они обернулись и увидели князя, застывшего на пороге.

− Что-то забыли, отец? − спросил Шан. Несмотря на изнуренность, он сумел сохранить учтивый вид.

− Вот как, − князь быстро взял себя в руки. − Похвально. Весьма недурственное владение собой. Может быть, мне стоит порезать этого несчастного мальчика сильнее? Интересно узнать, как далеко ты можешь зайти.

− Будешь пытать невиновного, лишь бы доказать свою правоту?

− Всего лишь хочу раскрыть тебе глаза.

− Как бы сильно ветер ни дул, гора не склонится перед ним.

− Я помню, кто так говорил, − князь бросил мимолетный взгляд на портрет. − Но здесь иная ситуация.

− Мама никогда не одобряла жестокость. Мы давно перестали быть чудовищами, одержимыми кровью и собственным превосходством. И она бы точно не хотела видеть…

− Она бы точно не хотела видеть своего сына изгоем общества! − кажется, отец Шана начинал жалеть, что затеял все это. Но и найти верный выход из ситуации пока не мог. Внезапно по особняку разнесся глухой вибрирующий звук. Затем еще. К ним в комнату забежал всклокоченный слуга. На лбу у него краснела свежая вмятина: отзеркаленная буква «А».

− Хозяин, вы должны выйти, − пролепетал упырь, преданно пуча глаза.

− О чем ты? − нахмурился князь. − Что происходит снаружи?