Я видела, как Лохан напился этим вечером. Вдребезги. Он, выходит, и не верил до конца.

* * *

Я слышала, как он подошел.

– Тихо сегодня, – окликнул из-за спины вместо приветствия.

Я слышала, как он спускался к морю, как галька шуршала под его ногами, как хрустнула сухая веточка. Я знала, что это он.

Не ответила.

Море было тихо и спокойно, лениво, волны едва шуршали, переворачивая круглые камешки с боку на бок, но даже не унося их с собой. Ш-шух, ш-шух… Солнце рассыпало мириады бликов на поверхности воды, и небо среди этих бликов отражалось всей своей бездонной глубиной.

Над головой кричали чайки.

– Ты не купаешься? – спросил он.

– Нет.

Он подошел и встал рядом, почти плечом к плечу, тоже глядя на ленивые волны.

– Что-то случилось, Тиль? Что с тобой происходит?

– Ничего.

Как ему сказать?

– Ты избегаешь меня. Это из-за Флир, да? Или что-то еще?

– Я не избегаю.

Он осторожно дотронулся до моей руки, сначала кончиками пальцев, потом уверенно взял, почти пряча мою ладонь в своей.

Я едва сдержалась, чтобы не выдернуть руку. Напряглась. Он почувствовал, конечно.

Отпустил.

Я вру ему. Я, так долго желающая правды, сама начинаю врать.

Он тихо вздохнул.

Нагнулся, поднял небольшой плоский камешек. Подошел ближе к воде, размахнулся.

И камешек запрыгал по волнам – два, три, пять, восемь раз! Эрнан долго глядел ему вслед, потом обернулся.

– Объясни мне, Тиль.

– Я не могу. Я не знаю, как объяснить.

Он поднял еще один камешек, покрутил между пальцев, размахнулся. Этот улетел далеко, но не запрыгал, а с ходу ушел на дно, без всплеска разрезав поверхность воды.

– Я не понимаю, Тиль. Было проще, когда ты кидалась на меня с ножом. Тогда я хоть понимал за что. Теперь не понимаю. Из-за Флир? Ты не можешь простить мне?

Он отчаянно пытался найти ответ и не находил.

– Нет, не из-за Флир, – сказала я.

– Тогда что? Я сделал что-то не так?

– Нет.

Как объяснить ему про Дэрина? Про то, что Дэрин рассказал мне? Про Гарана и Маргед. Но я уже решила, что верю Эрнану, его словам. Я хочу верить именно ему. Если я ему верю, то зачем?

А если Дэрин прав? Если узнав, Эрнан убьет и его тоже.

Еще одна смерть из-за меня.

Зачем Дэрину врать? Зачем ему?

– Ты когда-нибудь врал мне? – спросила я.

Эрнан нахмурился, долго молчал, стоя у самой кромки прибоя. Потом повернулся, подошел ближе ко мне.

– Сложно сказать, Тиль. Бывало, что я не говорил тебе всей правды. Но ложь… нет, пожалуй, я не врал тебе.

– Не врал? Но сначала ты сказал мне, что Гаран мертв, что ты убил его. Потом, что он жив. А не откроется ли потом новая правда? Я хочу знать все. Как я могу верить, если ты ничего не говоришь.

Эрнан подошел совсем близко.

– Тебе что-то сказали, да? Кто-то сказал тебе о Гаране?

– Я не могу сказать тебе. Ты не говоришь мне. Тогда почему я должна рассказывать тебе?

Его глаза вдруг стали холодными, словно изо льда.

– Это очень серьезно, Тиль.

– Конечно, серьезно. Жизнь и смерть всегда очень серьезны. Даже если это жизнь и смерть младенца.

– Тебе самой может грозить опасность. Если к тебе пришли и хотят что-то узнать, то у них в этом свои интересы, ты должна понимать. Я не могу рассказать, иначе через тебя могут узнать другие.

– Я никому не скажу.

Он покачал головой.

– Ставки велики, Тиль. Я не хочу подвергать тебя опасности. Иногда лучше не знать. Тебя могут использовать так, что ты даже не поймешь этого. Если…

– Нет, – прервала я.

Я не знаю, что больше не давало покоя – подозрения, что он может мне врать, или то, что сознательно не желает говорить мне правду. Я имею право знать.

Эрнан смотрел на меня. Долго, пытаясь найти ответ.

– Хорошо, – сказал наконец. – Я разберусь сам.

Подготовку к свадьбе начали уже сейчас. Разослали приглашения.

Еще два месяца, будет почти конец лета. К этому времени из Тира и Гилтаса должны прийти корабли, золото из Диджаза, да и торговля немного наладится. Есть время. Хотя свадьба, конечно, планировалась очень скромно, только то, без чего обойтись нельзя.

Я пыталась понять, что я чувствую.

Боюсь ли я этой свадьбы? Или мне все равно?

А ведь во время поездки в Лохленн я почти радовалась, я верила, что все теперь будет хорошо.

Не будет. По крайней мере, пока я не узнаю все наверняка. Во что бы я не верила, что бы не решила, сомнения все равно будут мучить меня.

Нужно узнать.

– Прости… – Флир догнала меня в саду рано утром. – Луцилия, можно поговорить с тобой? Выслушай меня.

Простое серое платье, волосы скромно собраны назад – как это мило.

– Простить?

Раскаянье на ее лице, в глазах – напряженное ожидание. Она казалась так взволнованна.

– Я очень виновата перед тобой. Я не думала, что ты так серьезно это воспримешь, так близко к сердцу, я хотела только подразнить, взбодрить тебя…

Не лучший способ взбодрить.

– Это не важно.

Мне не хотелось говорить об этом.

– Луцилия, ты сама не своя. Это ведь все из-за меня, да? Ты так сильно расстроилась?

– Нет, не из-за тебя.

Даже без нее мне хватает… Даже без нее! Так куда же еще?

– Прости… Это была всего лишь минутная слабость… – у Флир были такие большие, невинные, умоляющие глаза. – Этого не должно было случиться. Ты ведь сама отказалась от него, Луцилия. Ты бы видела, какой он был после твоего побега! Весь черный, места себе не находил. Прости… я все равно не должна была.

Она тяжело вздохнула.

Не хочу это слушать. Хочу придушить ее собственными руками.

Но вдруг подумала – почему бы и нет. Я все гадаю – как бы мне узнать правду, но, может, Флир поможет мне. Не важно, как я к ней отношусь, важно, что она может узнать для меня.

– Есть кое-что еще, Флир. Не только это.

– Да? А что случилось? – в ее глазах мелькнул живой интерес, раскаянья как не бывало.

Сад, пожалуй, не лучшее место.