Заскулил Крепыш. Он подполз к двери в опочивальню и подсунул под нее нос. Из-за двери доносились приглушенные стоны и вздохи, потом какое-то звериное рычание. Дот напомнила себе: король – не только монарх, но еще и мужчина. Как будто об этом можно было забыть! Рычание становилось все громче, настойчивее. Послышался грохот. Что там произошло? «Может, войти?» – размышляла Дот. Вдруг что-то случилось… Нет, если что-то случится, Катерина позвонит в колокольчик. Неожиданно из-за двери донесся взрыв грубого хохота и снова стон.

Дот зажала уши ладонями, но звуки не утихали. Крепыш скулил все громче.

– Тише, Крепыш! – зашипела Дот.

Щенок развернулся к ней с самым несчастным видом. Она хлопнула ладонью по своему тюфяку. Крепыш проворно забрался к ней под одеяло и прижался к ней, ища утешения.

– Уильям Сэвидж, – шептала она в теплое ухо щенка. – Уилл Сэвидж… Билл Сэвидж… Миссис Сэвидж, Дороти Сэвидж.

Серебристый звон колокольчика рано нарушил сон Дот. Она подбежала к двери, ведущей в спальню, и замерла в нерешительности. Она прекрасно помнила, какие звуки доносились оттуда ночью. Короля она боялась больше, чем раньше. Никогда она не была трусихой; в детстве она всегда первая влезала на необъезженного пони или усмиряла злую собаку, которую боялись даже мальчишки. Но короля она боялась. Ведь невозможно знать, когда его настигнет приступ гнева; все пресмыкаются перед ним, пытаются подольститься. Дот очень рада, что она никто; она занимает такое незначительное место, что придворные ее, как правило, не замечают. Постучав и услышав голос Катерины, Дот приоткрыла дверь и вздохнула с облегчением. Катерина одна. Она уже встала и закуталась в покрывало. Королева стояла у окна и смотрела на дворцовый парк. Еще очень рано, солнце еще не взошло до конца. Оно сияет у нее за спиной, окружив ее голову нимбом, как у святых на церковных картинах.

– Дот, – сказала Катерина, – доброе утро! Прекрасное сегодня утро, верно? – Лица ее не было видно, Дот ослепляло солнце, но она слышала, что голос у Катерины спокойный. Судя по всему, она улыбалась.

– Д-да, мадам. – Дот с трудом произнесла новое обращение, не зная, правильно ли ответила. Мег говорила, что обращаться к Катерине теперь нужно «ваша светлость» или «мадам», но даже она точно не знала, когда как следует говорить. Она точно знала одно: обращаться «ваше величество» можно только к королю.

– Дот. – Катерина подошла к ней, тронула ее за рукав. – Привыкнуть ко всему новому удастся не сразу. – Она обвела плавным жестом опочивальню и огромную кровать. – Вижу, ты боишься. Не волнуйся. Под всей позолотой он всего лишь человек. А у меня до него уже было два мужа, – добавила она. – Я умею ладить с мужчинами.

Дот невольно вспомнила Мергитройда. Интересно, о чем сейчас думает Катерина? По ее лицу ничего невозможно понять.

– Давай одеваться.

Катерина вручила ей ворох мятой материи. Дот узнала ночную сорочку. Взяв ее в руки, Дот увидела, что тонкая ткань порвана сверху донизу. Мег так старалась, вышивала ее с такой любовью – и вот все пропало! Дот ахнула, не в силах понять, зачем король порвал рубашку. Ведь он муж ее госпожи! Ей кажется, будто король порвал не только рубашку, но и саму королеву. Но Катерина не придала происшествию никакого значения. Дот вспомнила, сколько дней Мег вышивала красивый узор, как бережно рисовала, как старательно подбирала нитки нужного оттенка зеленого. Ей хотелось найти настоящий тюдоровский зеленый цвет. Починить рубашку не представлялось возможным… Развернув черный атласный халат, Дот увидела, что и его постигла та же участь. Правда, халата ей не так жаль. Дот он не нравился. Он черный и какой-то скользкий. Но шелковая ночная сорочка цвета слоновой кости казалась ей поистине драгоценной. Она сама сделала выкройку. Потом она обметывала петли, представляя, как королева будет сладко спать в их подарке. Как глупо! Погладив материю, она заметила на светлом шелке кровавое пятно.

– Король – страстный мужчина, – просто констатировала Катерина, словно прочитав мысли Дот. Ее губы слегка кривились в усмешке. – Постарайся, чтобы этого никто не узнал. Здесь любят посплетничать.

Выходя из покоев королевы с ворохом белья, Дот думала о том, что во дворце слишком много тайн. Все перешептываются по углам, передают сплетни и слухи. Хорошо, что ее никто не замечает; она словно стала невидимкой. Если бы она прислушивалась, то наверняка узнала бы такое… Но придворные интриги ее не интересуют.

Она принесла Катерине чистую шелковую сорочку и еще один черный халат. Дот поняла: со стороны должно казаться, будто у королевы все замечательно. Во дворце даже у стен есть уши, и даже от королев довольно легко можно избавиться.

– Спасибо, Дот, – сказала Катерина. – Больше всего мне бы хотелось понежиться в горячей ванне.

– Приготовить вам ванну, мадам?

– Не думаю, что у меня хватит времени на ванну, – возразила она. – Меня уже ждут посетители, бесконечные посетители… Это довольно жестоко, Дот.

Ну и дела! Как же так – королева даже ванну не может принять, когда захочет!

Катерина протянула руку за рубашкой и халатом, и Дот заметила у нее на предплечье багровый кровоподтек.

– Может быть, я…

– Нет, я сама. Можешь идти. – Дот послушно направилась к двери, и Катерина бросила ей вслед: – Пожалуйста, присмотри за Мег ради меня.

– Да, мадам. Я всегда за ней присматриваю. Мег – она мне как… – Дот умолкла, стесняясь признаться, что считает Мег почти сестрой. Теперь, когда леди Латимер стала королевой, так, наверное, говорить не полагается.

– Знаю. Ты всегда была очень добра к ней, Дот. – Катерина смотрела в окно. Два садовника выгоняли оленя, забредшего в огород. – Иногда я спрашиваю себя, что ее гнетет. Конечно, мы… – Она не договорила. – Можно подумать, что она… но я надеюсь, что ей со временем полегчает.

Тайна тяжело давила на плечи Дот; ей хотелось рассказать Катерине, что на самом деле случилось в Снейпе, но к чему? И потом, она обещала Мег молчать. Целых шесть лет она держала язык за зубами. Так же будет и впредь. Она не проболтается. Дот умеет хранить тайны. При дворе любое лишнее слово способно навлечь беду.

Замок Амптхилл, Бедфордшир, октябрь 1543 г.

– Здесь ужасно сыро, – заметила сестрица Анна, подавая знак пажу, чтобы тот развел огонь. – Мне кажется, что мое платье из мокрой глины. Кит, ты не заглядывала за шторы? Стены все в плесени.

– Разве не сюда в свое время отправили Екатерину Арагонскую? – спросила Катерина.

– Да, кажется, сюда. Бедняжка!

– Наверное, сейчас не стоит говорить о ней…

Сестры некоторое время молча наблюдали за царящей вокруг суматохой. В комнате множество придворных. Одни играли в карты или шахматы, другие сплетничали, кто-то читал, кто-то просто бесцельно бродил туда-сюда. Две юные фрейлины упражнялись в фигурах танца, а шут Уилл Соммерс передразнивал их; девушки хихикали.

– Мне недостает уединения, Анна. Приходится все время следить за тем, что я говорю.