Явился Василий, оборвав нить моих размышлений.

Сидеть в засаде он, похоже, собрался не меньше года. По шесть пакетов – в руках, а сзади таксист тащил еще пять. Ползунов уронил свою поклажу в прихожей, вытер пот со лба и щедро расплатился с таксистом.

– Куда ты столько набрал?! – в ужасе спросила я.

– Закупился сразу, чтобы потом не отвлекаться, – пропыхтел муж. – Разбирай, – и он потопал к дивану.

Следующий час я пыталась затолкать покупки в холодильник, пробуя попутно наиболее аппетитные из них. Василий щедро затарился сырами, колбасами, ветчиной, сосисками, сардельками, овощами, фруктами, мясом и рыбой. Не забыл он и вкусненькое. Выпив в завершение трудов своих чаю с пирожными, я отправилась проведать Васю.

– О! Ужин готов? – радостно встретил меня муж.

Я недоуменно уставилась на него.

– Что мы будем есть? – Потирая руки, он приподнялся на диване.

– Ты полежи еще немножко, – быстренько сориентировалась я, – еще не готово. – И я срочно побежала в кухню.

Елки! Вот незадача! А я так объелась и тоже хотела полежать… Пришлось мне срочно ставить вариться сосиски и быстренько нарезать салат. Муж ничего не заметил, с удовольствием поел и, сыто отвалившись на стуле, прогудел:

– Поели, теперь можно и за работу приниматься.

– В каком смысле? – не поняла я и посмотрела на часы.

– В таком. Сейчас пойдем вычислять окна моего сына, – жестко, неожиданно изменив своему обычному благодушному тону, сказал он.

– Надо бы переодеться на всякий случай, – робко предложила я.

– Надевай что попроще.

Мы не спеша шли под ручку по Нельсон-стрит. Со стороны мы смотрелись, как парочка латиноамериканских туристов. Василию на голову мы надели панаму, приклеили ему черные как смоль, густые усищи, напялили на него рубаху поярче, а загар был обеспечен заранее. На шею он повесил огромный фотоаппарат. Я повязала на голову яркий желтый платок, надела пестрый сарафан с пышной юбкой и ярким тропическим рисунком. Куча пластмассовых браслетов на запястья, крупные бусы, ярко-алая помада – родные дети меня не узнают!

– Вон его дом и подъезд, – толкнул меня в бок Ползунов.

Поравнявшись с подъездом, я сделала вид, что подвернула ногу, и оперлась на руку Василия, потирая лодыжку. Тем временем муж внимательно изучил список жильцов и нумерацию квартир.

– Все нормально, он живет на шестом этаже. На каждом этаже по две квартиры. Уходим!

Мы двинулись дальше по улице такой же неспешной походкой. Дойдя до ближайшего угла, зашли в маленький магазин сувениров, потолкались минуты три и, выйдя на улицу, прямой наводкой направились домой.

– Отлично! Сейчас попробуем вычислить его окна! – бодро вещал Василий, готовя место для длительного наблюдения.

К счастью, наши апартаменты располагались этажом выше, чем квартира Павла, правда, дом стоял чуть наискосок, ну, ничего, что-нибудь да увидим!

Тем временем Ползунов подтащил к окну большое удобное кресло, круглый кофейный столик, приволок кучу еды, пива, принес оба бинокля и прочую шпионскую аппаратуру. Подложил себе под спину подушечку и уселся на пост.

– Держи, – протянул он мне бинокль, – вставай сюда, – показал он мне за свое кресло.

Такое ощущение, что меня назначили его адъютантом! Фельдмаршал взял второй бинокль и приступил к наблюдению.

– Так-с. Вот он, шестой этаж. Эх, елки, видно плохо. Солнце отсвечивает. Ты видишь что-нибудь?

– Не-а. Только занавески. Надо подождать, пока солнце сядет.

– Ладно, иди ужин готовить, а я покараулю. – И он, задрав ноги на подоконник, откупорил бутылку пива.

Чудное разделение труда! Я побрела в кухню. Пока я резала салат, нет-нет да и поглядывала на окна напротив. И тут в крайнем окне мелькнула явно знакомая фигура. Не может быть! Я шмыгнула за занавеску и впилась глазами в окно. Кажется, у него там тоже кухня. Ужин готовит, голубчик! В окне снова мелькнула фигура. Теперь я смогла как следует ее рассмотреть.

Точно! Павел. В одних трусах, с миской, полной какой-то еды, в руке. «Чтоб ты подавился, паразит!» – посетила меня недобрая мысль. Тем временем он достал из холодильника кувшин с соком и ушел в комнату.

Я повторила его путь из кухни в комнату.

Василий, закрыв глаза, блаженствовал у окошка. Наблюдатель!

– Ну, как успехи? – ехидно поинтересовалась я.

– Да ничего не видно по-прежнему, – подпрыгнул он в кресле от неожиданности.

– Да? А по-моему, все отлично видно! – и я повернула его голову влево, ухватившись руками за его уши.

– Павел! – заорал он не своим голосом.

Хорошо, что окно у нас плотно закрыто, иначе он спугнул бы объект, как пить дать.

– Не ори ты так!

– Как ты его заметила?!

– Смотрела, вот и заметила, – на самом деле, за время приготовления мною салата солнце довольно значительно сместилось, и, если бы Василий не спал на посту, он заметил бы Павла раньше меня.

– Что ж, местонахождение объекта установлено, – не по-человечески выразился Василий. – Можешь возвращаться в кухню, теперь уже я не просплю, – сурово нахмурил он брови.

И правда, он просидел у окна до самой ночи, пока Павел не лег спать, а утром вскочил ни свет ни заря и снова уставился в окно.

– Может, отдохнешь? Я понаблюдаю, – предложила я ближе к обеду.

– Нет. Мне так спокойнее, – устало ответил он.

Между тем Павел вел совершенно неинтересный и малоподвижный образ жизни. Никому не звонил, никуда не ходил. Так мы без всякого толку тут полжизни просидим!

Утро началось без происшествий. Василий спозаранку засел на пост, а я приготовила завтрак, накормила мужа и отпросилась на прогулку с целью осмотра окрестностей. Через час, когда я вернулась, муж метался по квартире, перебегая от одного окна к другому, на чем свет стоит ругая яркое утреннее солнышко. Разглядеть, что происходит в квартире напротив, не было никакой возможности.

– Все! Я пошел! – заявил он наконец.

– Куда? – растерялась я.

– На улицу. Встану где-нибудь в подворотне и буду наблюдать оттуда за его подъездом.

– Какая подворотня? Какой подъезд? Ты не в Петербурге! Я только что с улицы, нет там никаких подворотен, а подъезд и из окна видно.

Немного попыхтев, муж согласился не впадать в крайности и вернулся на пост. Скукотища жуткая! Василий, точно приклеенный, торчал у окна. Разговаривать не хотел, телевизор включать не разрешал – отвлекает, мол. Промаявшись полтора часа, я уснула. Проснулась от дикого вопля.