class="p1">Лория прикрыла глаза. Она уже ничему не удивлялась. Или была слишком напугана, чтобы удивляться. Куда бы ни полетел её безмолвный зов, но на него явился тот, кто явно не мог отказать девочке в помощи.

— Синяя Пятка… — Ира сглотнула. Не переоценила ли она свои силы? Хватит ли её умения на этого альфа-самца? Если только с помощью Лоппи… В любом случае нужно рассчитывать не только на непонятное волшебство, но и на свои навыки.

Она обошла девочку, которая всё ещё стояла с закрытыми глазами и гладила морду архи, словно слепая. Решив, что её действия вряд ли отвлекут маленькую колдунью, она сняла с неё верёвку, поправив платье, повязала на шею Синей Пятке. Девочка приоткрыла глаза.

— Он будет слушаться. Он помнит, что я избавила его от боли. Но это продлится недолго. Слишком… он слишком свободолюбив, слишком…

— Понять.

Ира одним прыжком взобралась на спину архи, протянула руку Лоппи. Та неуверенно ухватилась за неё, постаравшись подтянуться. Ира втащила её наверх. Девочка была лёгкой, хотя многослойная одежда добавляла прилично тяжести. Лория испуганно прижалась к Ире, почувствовав, как под ней заходила ходуном спина.

— Не бояться. Я ты держать. Лоппи. Смотреть Румун. Ты видеть люди?

— Да. Но видно плохо. Не знаю кто это.

— Слушать. Мы ехать Румун. Он видеть мы. Он сказать Дэкин видеть мы. Эти люди быть люди Дэкин, мы идти они. Эти люди не быть люди Дэкин, я крутить Синий Пятка, ехать лес. Есть друг. Он мы прятать. Ждать Дэкин или много-много думать. Ты не бояться. Я ты держать.

— Хорошо. И то, что у тебя друг есть, тоже. Но, Ирина, они не могут мне помочь… Лучше брось меня тут. Меня всё равно поймают и отдадут жениху.

— Моя страна говорить… слово не знать. Так: «Думать о хороший, умирать после ты». Лоппи думать о хороший. Ты есть много друзья. Большие люди. Дэкин. Цыран. Кесса. Папа есть. Мама есть. Они ты любить. Они знать твой беда и хотеть помогать. Твой помо-о-о-овка не завтра быть.

— Хорошо. Я… я попробую думать о хорошем. Попробую. Но… чужеземка, ты не знаешь, как всё плохо на самом деле. Папа уже дал своё согласие. А у нас это…

— Не думать. Ехать.

Она тронула бока архи и направила его в нужную сторону. Синяя Пятка слушался безоговорочно, в отличие от Смаги, который к этому моменту уже успел бы пару раз прислать ей пинков. Но всё же на спине у рыжего она бы чувствовала себя комфортнее и привычнее. Там она чётко понимала, что всё зависит от её отношений со зверем, а этот архи, идущий плавной рысью, сдерживает свой норов только ради маленькой девочки на его спине и вряд ли будет слушать какую-то там Иру. Она огляделась. Их лесные преследователи не оставили попыток их догнать, но теперь, будучи учёными, оббегали поле по краю. Ира нахмурилась, поняв, что конечная цель у них одна. Её опасения оправдывались — те, кто сейчас стоял с пастухами, друзьями не были. Значит, в лес всё равно ехать, главное, показаться на глаза своим, чтобы весть дошла до хозяина.

Когда стало возможным разглядеть собравшихся, Ира даже на секунду окаменела. Шукар! Собственной персоной! Что он забыл на полях со своими брезгливыми привычками? А вон и его повозка, не сразу разглядишь за деревьями.

— Румун! — она собрала для этого крика всю силу грудной клетки.

Старший пастух, а вслед за ним и все остальные обернулись и остолбенели. Женщина верхом — это ж надо, что делается! Это замешательство, прервавшее все разговоры, был им на руку. Ира крикнула, чеканя каждое слово:

— Мы! Кататься! Говори! Ты! Хозяин! — и круто развернула Синюю Пятку в сторону леса.

Вслед понеслись вопли. Обернувшись, она увидела, как один из слуг спешно пытается снять ошейник с «енота». Они влетели в лес на тропу, ведущую к лесному озеру, и, подняв голову, Ира закричала криком урни, который пока что получался очень убого. Ответ прилетел почти мгновенно и не очень издалека. Синяя Пятка, почуяв преследование, прибавил скорости в нужную сторону.

— Птичка! Помогать!

Ещё один посвист совсем рядом. Ира тормознула архи.

— Стой! Оставайся на нём! — Птичка выскочил из кустов, заставив Лоппи дёрнуться всем телом.

Он схватил Иру за ногу и начал спешно натирать какой-то дурно пахнущей мешаниной. У Иры и Лории полились слёзы, да и сам Птичка то и дело вытирал глаза рукавом. Та же участь постигла подошвы девочки, которую Ира заставила протянуть ноги незнакомцу, крепко держа за коленки.

— Давайте, слезайте скорее и за мной!

Ира стащила девочку, Птичка подал архи какой-то неизвестный ей сигнал, и тот ускакал обратно в сторону пастбища. Парень побежал вперёд. Ира тянула за собой девочку, заставляя подчиниться незнакомцу. Бежали долго, иногда до их слуха с разных сторон доносились голоса. Парень периодически помогал беглянкам, чуть ли не перекидывая Лорию через препятствия. Какими тропами вывел он их к озеру, было непонятно. Уже в середине пути в голове всё смешалось, будто долго бегали по кругу. Обойдя водоём и ещё сильнее углубившись в лес, они достигли небольшой поляны, чуть сбоку от которой стояло огромное дерево. Птичка обошёл его, раздвинул кусты, указал на яму под корнями и залез в неё первым. Ира втолкнула вперёд сопротивляющуюся Лоппи и поправила за собой ветки. Некоторое время они стояли в темноте, стараясь отдышаться, девочка дрожа прижималась к Ире. Раздались щелчки, и через минуту в темноте заблестел огонёк масляной лампы, осветив обжитую нору размером с небольшую комнатку.

«Домик хоббита[29], ей богу!»

— Это есть твоя дом? — спросила Ира.

— Ага. Как там это у городских… Прошу под мою крышу! — с сарказмом произнёс Птичка, разводя руками, словно барин, предлагающий полюбоваться своими хоромами. Он завозился в углу, и через минуту яму заполнил свет небольшого очага, сложенного из кривых глиняных кирпичей. Дым уходил в глиняную же трубу, исчезая меж корней деревьев. Один угол земляной комнаты занимала огромная поленница из набросанных цельных кусков дерева и ломаных веток — топора и пилы у Птички не было. На выступающих ветках висели бережно расправленные куски тряпок, когда-то бывших одеждой. Кровать была здоровая, сложенная из лапника[30] и густо усыпанная толстым слоем мха и сушёной травы. Сверху наброшен небольшой кусок мешковины — и одеяло, и простыня в одном флаконе. Кусок сломанного, сожжённого с одной стороны дерева заменял три стула разом. Возле него аккуратной стопкой лежала глиняная, явно самодельная посуда, старый, видавший