Ключ к победе зачастую кроется в самопожертвовании. Уайлд часто смотрел футбол. Он знал, что, если квотербек, стоя в «кармане», не дрогнет, когда трехсотфунтовый лайнмен несется на него, словно локомотив, у такого квотербека есть все шансы на победу. Величайшие квотербеки принимают удар, не сводя глаз со своей цели.

Этим Уайлд и занимался.

Он позволил здоровяку нанести несколько ударов. Потому что у него, Уайлда, была цель.

Палец.

Уайлд сдвинулся в сторону, понимая, что Тор помешает ему, схватив за плечо. Именно это ему и нужно. Он сосредоточился на руке Тора, метнувшейся к его плечу. Только на ней. Улучив момент, Уайлд обеими руками схватил его за палец. Налег изо всех сил.

Палец громко хрустнул и сломался.

Тор взвыл.

«Дистанция», — напомнил себе Уайлд и опять откатился вбок. На лице Тора читались боль и ярость. Гремучая смесь. Здоровяк собирался снова наброситься на Уайлда, но молчание в комнате нарушил мужской голос. Он рассек воздух, словно серп:

— Довольно.

Голос принадлежал Гэвину Чеймберсу.

На школьной парковке Гэвин Чеймберс упаковал Тора (тот нянчил сломанный палец, словно это был не палец, а раненый зверек) в черный «кадиллак-эскалейд», тут же умчавшийся прочь. Струсившего Краха он усадил в двухместный белый «мерседес-бенц» С-класса, рядом с матерью. Мать — Уайлд знал, что ее зовут Делия, — такого не потерпела. Вышла из машины и потребовала у Гэвина объяснений. Уайлд стоял довольно далеко и не слышал, о чем речь. Далеко, да не очень: материнский взгляд то и дело пронзал его, словно кинжал.

Вокруг собрались школьники. Уайлд узнал Кайла, Райана, Саттон и еще нескольких ребят, о которых Мэтью рассказывал ему на протяжении многих лет. Мэтью тоже стоял среди одноклассников. Вид у него был подавленный, и поделом. Он посмотрел на Уайлда, словно спрашивая: «Что случилось?», но Уайлд никак не ответил на его взгляд.

Наконец Делия Мейнард уселась в машину, захлопнула дверцу и выехала с парковки, увозя Краха с собой. Зеваки разошлись — все, включая Мэтью. Гэвин Чеймберс вернулся к Уайлду и сказал:

— Давайте прогуляемся.

Они прошли между оградой и кирпичной стеной здания. Уайлд увидел футбольное поле, а вокруг — более привычную для него беговую дорожку длиной в четверть мили. Именно здесь прошли его «славные дни». Однако его не захлестнула волна ностальгии. Он не разглядел на этой дорожке самого себя, бегущего подростка, ничего подобного. Жизнь не стоит на месте. Бывает, вспомнишь себя в юности, с теплом вспомнишь, но юность осталась в прошлом, она не вернется. И это, кстати говоря, не так уж плохо.

— Я думал, что девочку нашли, — сказал Гэвин.

— Она снова пропала.

— Может, расскажете?

— Не-а, не расскажу.

Гэвин склонил голову набок:

— Ваши поступки — давление на ребенка, причинение физического вреда моему человеку — выставляют меня в неприглядном свете. — Он остановился. — Я думал, мы друг друга поняли.

— Да, поняли. Но потом Наоми пропала снова.

— И у вас есть доказательства, что Крах как-то связан с ее исчезновением? — Уайлд ничего не сказал. Гэвин поднес ладонь к уху. — Простите, не расслышал.

— Вот почему я задавал ему вопросы.

— Вам не кажется, что вы слишком далеко зашли? А мне кажется. Его мать в ярости. Она собирается заявить на учительницу рисования.

— Ава здесь ни при чем. Пусть заявляет на меня.

— Очень благородно с вашей стороны. Но не уверен, что школьный совет с вами согласится.

— Грозить увольнением школьной учительнице… — Уайлд едва заметно покачал головой. — Как-то мелковато, вы не находите?

— Да, мелковато. — Гэвин улыбнулся. — Я навел о вас справки, Уайлд. По большей части ваш послужной список засекречен. Но у меня, как вы понимаете, есть некоторые связи. Очень впечатлен. Всей историей вашей жизни. Но я уже говорил, что у меня есть ресурсы — человеческие и прочие. Поэтому вот вам новое предложение. Я сам поговорю с парнем. Если Краху Мейнарду что-то известно об этой девочке, я вам сообщу.

Они продолжали идти.

— У меня вопрос, — сказал Уайлд.

— Слушаю.

— В прошлый раз вы сказали, что ставки здесь повыше, чем стычка между подростками.

— Это вопрос?

— Так что на кону?

— Поверьте, вы не захотите об этом знать.

— Неужели?

— Эта информация не имеет отношения к Наоми Пайн, — улыбнулся Гэвин Чеймберс.

— А к Расти Эггерсу? Имеет?

Перед ними остановился еще один «кадиллак-эскалейд». Гэвин хлопнул Уайлда по спине и направился к машине.

— Будьте на связи, — сказал он. — Но не подходите слишком близко.

В лесу по пути к экокапсуле Уайлда поджидал Мэтью. Расхаживал туда-сюда, кулаки сжаты.

— Что, черт возьми, все это значит?

— По-моему, ты огорчен, — сказал Уайлд, шагая дальше по тропинке. Мэтью пошел следом за ним.

— Ну?

— Что «ну»?

— Зачем ты приходил в школу?

— Спросить Краха Мейнарда про Наоми.

— В школе? Ты шутишь?

— А что, не нужно было так делать?

— Это же моя школа. Мне в ней еще учиться. Разве непонятно? — Уайлд остановился. — Что? — спросил Мэтью.

— Уже забыл, как ты с ней поступил?

У Мэтью тут же отпала охота пререкаться. Уайлд видел, как он заливается краской. В лесу царило торжественное безмолвие.

— Нет, — тихо ответил Мэтью, взяв себя в руки. — Он опустил голову на грудь — черт, совсем как Дэвид. В этот момент сын был так похож на отца, что Уайлд оторопел. Через несколько секунд Мэтью взглянул на него. Увидел, какое у него лицо, и резко произнес: — Прекращай.

— Я же ничего не делаю.

— Еще как делаешь, — сказал Мэтью. — Сам знаешь, я терпеть не могу, когда ты так на меня смотришь: «О господи, вылитый отец».

— Ладно, уговорил. — Уайлд не сдержал улыбки.

— Просто прекрати.

— Хорошо. Ну извини. — Уайлд сделал вид, что стирает выражение лица ладонью. — Вот, видишь?

— Иногда ты сильно тупишь, — вздохнул Мэтью.

Уайлд улыбнулся.

— Чего?

— Твой отец сказал бы точно так же.

— Ну хватит уже! — Он закатил глаза.

Уайлд часто предупреждал Мэтью, что будет напоминать об отце, как ни крути. Дело не в том, что Уайлду хотелось умиротворить призрак Дэвида, — в его картине мира мертвецы оставались мертвецами. Дело в том, что такие напоминания были нужны самому Мэтью. Он лишился отца, но это не значит, что парень должен расти без отцовского влияния. Или без воспоминаний.