— Они думают, что есть.

— А вы, Гэвин? — спросила она.

— Какая разница, что я думаю.

— Это не ответ.

— Независимо от моего мнения я обеспечу вам защиту.

— Она не об этом спросила, — напомнил Дэш.

Гэвин взглянул на него, потом на Делию и сказал:

— Разумеется, записи существуют. Но настолько ли они опасны для Расти, как полагают наши обкуренные друзья внизу? Этого я сказать не могу.

— В таком случае вы понимаете ситуацию. — Дэш вернулся за стол.

Гэвин не потрудился ответить.

— Нам грозит опасность. — Делия подошла к мужу. — Просто представьте, что к Краху вот так запросто подойдут в школе…

— Такого больше не случится.

— Свежо предание. — Дэш обнял жену за плечи, и Гэвин снова отметил, каким нежным, естественным, непринужденным был этот простой жест.

— Кто был тот человек? — спросила Делия.

— Крах вам не рассказал?

Делия покачала головой:

— Сказал лишь, что он все спрашивал про Наоми Пайн.

— Его зовут Уайлд.

— Погодите, он тот странный парень с гор, которого нашли в лесу?

— Да.

— Не понимаю. Какое отношение он имеет к Наоми Пайн?

— Он кто-то вроде приемного отца для Мэтью Краймштейна. По некой причине Мэтью и его семью интересует местонахождение Наоми.

— Краймштейн, — повторил Дэш. — Хестер Краймштейн?

— Да.

Это никому не понравилось.

— Крах клянется, что ничего не знает про Наоми, — заявила Делия. Гэвин промолчал, и она спросила: — Как думаете, он говорит правду?

— Крах поддерживал с ней связь. В смысле, с Наоми Пайн. Вы, наверное, знаете, что примерно неделю назад она пропала. Решила принять участие в челлендже.

— Да, слышала, как об этом говорили мамаши в школе.

— Крах… повлиял на ее решение.

— Хотите сказать, он ее заставил?

— Нет, но надавил на нее. И это сыграло решающую роль.

— Вы же не думаете, что Крах сделал с этой девочкой что-то нехорошее?

— Очень сомневаюсь, — сказал Гэвин. — Мы с него глаз не спускаем. — Оба заметно расслабились. — Но это не значит, что Крах ничего о ней не знает.

— Так что же нам делать? Мне это не нравится. — Делия снова выглянула во двор. Саул поднял глаза. Казалось, он видит Делию сквозь зеркальное стекло. — Все это.

— Я бы посоветовал вашей семье отдохнуть от этого города. Возможно, съездить за границу.

— Почему?

— Многие воспринимают Расти Эггерса как экзистенциальную угрозу.

Гэвин Чеймберс ожидал возражений, но никто не стал с ним спорить.

— Гэвин? — сказала Делия.

— Да?

— Нам ничего не грозит, верно? Вы ведь не допустите, чтобы с нашим сыном что-то случилось?

— Вам ничего не грозит, — подтвердил Гэвин. — И ему тоже.

Мэтью сделал себе бутерброд с арахисовым маслом и желе. Сел за кухонный стол, съел бутерброд и не наелся. Сделал второй. Когда доедал, в заднюю дверь постучали.

Выглянув в окно, он с удивлением — пожалуй, его удивление граничило с шоком — увидел Краха Мейнарда. Не зная, чего ожидать, Мэтью осторожно приоткрыл дверь.

— Привет, — сказал Крах.

— Привет.

— Можно войти ненадолго?

— Что такое? — Мэтью не двинулся с места и не стал открывать дверь шире.

— Просто… — Крах вытер глаза рукавом и оглянулся на внутренний двор. — Помнишь, мы когда-то играли здесь в кикбол?

— В пятом классе.

— На занятиях у мистера Ричардсона сидели за одной партой, — сказал Крах. — Он вроде как не в себе был, да?

— Да.

— Но все равно отличный мужик.

— Да, отличный, — согласился Мэтью.

— Мы тогда крепко дружили, помнишь?

— Угу, — сказал Мэтью. — Наверное.

— Все было проще.

— Что конкретно?

— Да все. Никому не было дела, у кого дом красивее или что о ком говорят. Нам просто… нравилось играть в кикбол.

Мэтью знал, что это не совсем так. Времена были получше, но не настолько.

— Зачем пришел, Крах?

— Хочу извиниться. — По щекам у него струились слезы. Он всхлипнул. — Черт, я так виноват.

— Давай заходи. — Мэтью отступил от двери.

Но Крах не пошевелился.

— Вокруг моей семьи сейчас столько говна бурлит… Понимаю, это не оправдание, но я как будто на вулкане живу. В любой момент может начаться извержение.

Куда только подевались его самоуверенность, презрительная усмешка, чванливые манеры… Мэтью не знал, как все это понимать, но дело тут было нечисто.

— Говорю же, заходи, — повторил он. — Помнишь, мы когда-то любили «Ю-ху»? По-моему, у мамы есть пара бутылок в холодильнике.

— Не могу. — Крах помотал головой. — Меня будут искать.

— Кто?

— Просто хочу, чтобы ты знал. Мне стыдно, что я тебя ударил. И что обидел Наоми. То, что я сделал…

— Крах, ты зайди…

Но Крах уже убегал прочь.

Уайлду пока не хотелось возвращаться в экокапсулу.

Он был завсегдатаем (насколько это слово применимо к его персоне) бара, расположенного на Семнадцатом шоссе, в крытом дворике стеклянного здания гостиницы «Шератон» в Мауве, штат Нью-Джерси. Гостиницу позиционировали как «демократичное место с отличным сервисом», что было недалеко от истины. Здесь останавливались заезжие бизнесмены — на одну ночь. Максимум на две. Такое положение вещей устраивало всех, включая Уайлда.

В баре «Шератона» была стеклянная крыша. Казалось, что сидишь на свежем воздухе. Бармены — например, Николь Маккристал — приветливо улыбались, когда Уайлд входил в зал. Клиенты — по большей части молодые управленцы, желающие стравить пар, — всегда были разные, но бармены оставались одни и те же. Уайлду нравились гостиничные бары: непостоянство и открытость публики, а если понадобится комната с кроватью — вот она, в пределах одной поездки на лифте.

Не слишком ли рано?

Может быть, но сколько еще ждать? Неделю? Две? К чему лишние условности? Никакой личной трагедии — ни у него, ни у Лейлы.

Как есть, так есть.

— Уайлд! — окликнула его Николь. Похоже, она была рада его видеть.