Санёк выпрямился во весь рост.

– Быструн! – заорал он. – Скажи своему дяде, что город теперь – наш! Понятно? – И, по-скандинавски, Хрогниру: – Ярл! Мы взяли этот жалкий городишко! Что теперь?

Ярл оскалился. На сей раз – радостно.

– Сандар! – рявкнул он так, что даже птицы переполошились, а ливы вцепились в копья покрепче. – Сандар! Кто с тобой?

– Медвежья Лапа и Дахи! Остальных убили!

– Один с нами! Давайте убьем их всех!

Это уже не ярл. Грейпюр. Ему лишь бы кровь пускать.

– Эй, Сандар! Не убивай всех щенков и сук! Оставь и нам позабавиться!

Это, кажется, Вигфус Лысина… Или еще кто-то…

Ливское войско заволновалось. Они, может, и не понимали смысла сказанного, но – догадывались.

– Тихо всем! – гаркнул Хрогнир.

Притихли, что характерно, не только хирдманы, но и ливы.

И даже Санёк без труда разобрал следующую фразу Хрогнира, сказанную обычным голосом:

– Ну что, ярл, сколько ты готов заплатить за своих людей и свой город?

Торговались долго. Санёк даже проголодался.

Сошлись на сумме, втрое превосходящей ту, которую желал получить местный вождь за освобождение пленников.

– Не так уж много, – сказал позже Сергей. – Ведь фактически все богатства ливского князя уже были в ваших руках. Ярл согласился лишь потому, что не хотел больше терять людей, а добычу мы и так взяли немалую.

Договорились. Поклялись богами: Хрогнир – Тором, местный вождь – своим: то ли Паркинсоном, то ли Пекинесом – Санёк точно не разобрал. Отрядили делегацию – по три человека с каждой стороны с вождями во главе. Ливы и скандинавы встали от ворот на одинаковом расстоянии (клятва клятвой, а осторожность не помешает). Медвежья Лапа вынул засов, приоткрыл ворота.

Делегаты вошли. Ворота затворили.

Лапа остался бдить, а Санёк присоединился к своим. У теремных ворот Дахи не оказалось. Пришлось звать. И долго. Он появился минут через пять. Охая и кряхтя, открыл ворота. Делегаты проследовали в терем. Местный ярл ушел наверх, попросив всех подождать. Тоже понятно: не хотел показывать свою потайную сокровищницу.

Вернулся с двумя здоровыми мешками. Развязал, демонстрируя содержимое. Серебро. В монетах, слитках и обрезках.

Кетильфаст покопался в обоих мешках, подтвердил, что – без обмана. И вес правильный.

Двинулись на выход.

При виде вождя мирный народ воспрял: завопили что-то явно оскорбительное. Кто-то даже камнем кинул. Камень поймал сам ярл. Подкинул вверх, глянул на местного главаря со специфическим прищуром. Тот и без переводчика всё понял, гаркнул на своих: мол, никшните. Даже пары викингов хватит, чтобы устроить ливам геноцид. А тут – целых шесть. А три вооруженных лива, пусть даже с вождем во главе, вряд ли смогут им противостоять.

Всё. Вышли из городка, построились и двинулись в обратный путь.

– На-ка понеси, – Дахи сунул Саньку мешок, в котором что-то звякнуло.

– Что это?

– Да я немного в доме пошарил, набрал сере-бришка, – ответил Дахи. – Жаль, заначки главной не нашел. Придем – пополам поделим.

– А почему – не на всех?

– Так это ж не добыча, с боя взятая, – возразил Дахи. – Это другое.

– Тогда – на троих, – решительно заявил Санёк. – В плену мы втроем были, так что и Лапе надо отделить.

– Справедливо, – согласился Дахи. – И, это… Сандар, если что – я у тебя в долгу. Без тебя мы бы не выбрались.

– Спасибо, – поблагодарил Санёк. – Только мы еще не выбрались. Вот когда мы домой придем со всем добытым, тогда – другое дело.

Как в воду глядел.

Подумал немного и спросил:

– Как твои плечи, Дахи?

– Заживут, – оптимистично ответил тот.

– Послушай, у меня зелье одно есть… Бабушка сварила. Называется: «Дажьбогова смола». Очень хорошая. Правда, оно только нашим помогает, ну словенам. Дать тебе?

– Дай, – оживился Дахи. – То-то, я помню, ты после хольмганга с Костедробителем быстро поправился!

– Ты ему что, регенерат дал? – догнав Санька, вполголоса спросил Сергей.

– Да. А что – есть запрет?

– В Игре вроде бы нет, но этак тебе придется всех хирдманов лечить. Хватит?

– Может, и хватит, – ответил Санёк, – да только всех лечить я не собираюсь. И Дахи сказал, что зелье только для славен годится.

– Подстраховался, – хмыкнул Сергей. – А не жалко? Регенерат немалых денег стоит, и то не добыть его. Мертвяки не особо рвутся продавать. Мол, самим не хватает. У меня, например, его нет.

– Не беспокойся. Если тебе понадобится, ты его получишь. А вообще, он у меня не купленный, а свой. Я ж член клана «Честные Чистильщики».

– Вот как? – удивился Сергей. – И когда ты успел? И года не прошло, как ты статус игрока получил. Везунчик! – И с откровенной завистью: – Одно слово – химера!

– Эй, Сигар! А здорово ты по-ихнему болтаешь! – воскликнул шагавший позади Грейпюр. – Прям не хуже Дахи. А я и не знал.

– А ты думаешь, что знаешь всё, Крикун? – уже по-скандинавски, с неудовольствием проговорил Сергей.

– Если я чего не знаю, то это ненадолго! – нагло заявил Грейпюр. – Да ты не бойся, Сигар! Я тебе верю. Да и баба твоя у нас живет. А вот дружку твоему – доверия нет.

– И почему же? – с вызовом спросил Санёк. Пусть Грейпюр сильнее, но это не повод перед этой сволочью прогибаться.

Выпущенная из руки ветка едва не хлестнула Крикуна по роже, но тот успел ее перехватить и ухмыльнулся:

– Да ты не бойся, Маленький Сандар. Пока ярл тебе благоволит, я тебя не трону. Но бойся встать у меня на дороге! – Грейпюр ускорил шаг, грубо отпихнул Санька в сторону, обогнал и зашагал быстрее, к голове их растянувшейся на лесной тропе колонны.

– Прибил бы гадину, – пробормотал Санёк.

– И не думай! – предупредил Сергей. – Скорее он тебя прибьет. Не понимаю, с чего он тебя невзлюбил, но будь начеку, Саня. Этот садист, если ему что в башку втемяшилось, не отступится. Раньше, когда Торстейн был жив, он его придерживал. А теперь Крикун совсем обнаглел. Для него только ярл да кормчий – в авторитете. На остальных через губу поплевывает.

Некоторое время друзья шли молча. Потом Санёк спросил:

– Сергей, а что он о жене твоей говорил, я что-то не понял? Ты ж вроде разведен, нет?

– Да баба одна местная, – объяснил Сергей. – Хорошая женщина. Красивая. А главное – добрая и любит меня по-настоящему. Не то что моя бывшая. Я ее рабыней взял. Освободил, когда сын родился. По здешним законам так принято. Я б и женился, но не поймут. Но, если со мной что случится, всё мое она унаследует. Вернее, мой сын. Ему годик сейчас, но за имущество можно не беспокоиться. Никто не тронет и не отнимет. Здесь с этим четко.