от возбуждения. В другом моем сне он привел меня на скотобойню и открыл дверь, чтобы показать мне груды мертвых лошадей.

Мне снова стал сниться тот самый сон с участием сатиров. Теперь, проснувшись, я могла детально изобразить персонажей и их костюмы на бумаге. Я нарисовала обувь, делавшую их копыта раздвоенными, и ремни, на которых крепились их фаллосы. Я украсила низ твоей балетной юбки рядом из перламутровых бусин. Себя я представила в козьей шкуре, окруженную сатирами.

Телло посоветовал способ облегчить запоминание снов. Нужно пробудиться в конце шестого часа цикла сна, а затем снова погрузиться в сновидения. Воспоминания о снах оставались свежи, и их легче было переносить в сознание. Будильник поднимал меня на рассвете мелодией сонаты, после чего я вновь на несколько утренних часов возвращалась к Источнику, прежде чем окончательно встать и столкнуться с несметным количеством твоих сообщений и грядущих встреч. В глухой гостевой спальне, кроме гула от центральной вентиляции, не было слышно ни звука. Первое, что я видела, открывая глаза, была маленькая статуэтка пухлой женщины из черного дерева на тумбочке, ее обнаженные груди нежно блестели. Я полюбила эту статуэтку. Каждое утро, возвращаясь словно из другого мира, не понимая, где нахожусь, я смотрела на нее как на тотем, который мягко возвращал меня к реальности, напоминая мне, что я все еще в Малибу, что мои сны были всего лишь снами, и это было фантастической реальностью.

Глава десятая

Съемки фильма продолжались, апрель плавно перешел в май, и ты возвращалась домой изможденная. Ты испытывала трудности с ролью. Режиссер делал сбивающие с толку замечания и был разочарован твоей игрой.

– Это не моя вина. Такой сценарий, – жаловалась ты. – Сейчас неподходящий момент, и я изо всех сил стараюсь справиться с этим. Но этот Лоренцо какой-то пурист[28].

– Он должен доверять твоей интуиции, – произнесла я, вытягивая нужные слова из воздуха.

– Даже не знаю, – фыркнула ты. – Может быть, моя интуиция не работает. Может, я уже совсем сошла с ума со своей интуицией.

– Это не так, – я задумалась, что еще мог бы сказать верный друг и хороший личный ассистент. – Ты бросаешь себе вызов, и именно в этот момент родится твоя лучшая роль.

– Я просто запуталась, Эбби. Это все может плохо закончиться. Я уже волнуюсь о том, как меня примут. И по поводу реакции Джоан тоже. Боюсь, ей может жутко не понравиться фильм, – ты сделала глубокий вдох. – Сегодня она приходила на съемочную площадку.

– Джоан Дидион?

– Она самая, – подтвердила ты и закрыла глаза руками. – Было так странно встретиться с ней. Я не знала, что сказать. О боже, я чувствовала себя полной идиоткой.

И ты снова прикрыла лицо руками на какое-то время.

– Стоя рядом с ней, я чувствовала себя самым безмозглым существом на свете. Мне казалось, что она может раскритиковать меня в пух и прах одним лишь словом, – ты опустила руки. – И еще это странное ощущение, словно ты смотришь на себя в зеркало. Эти ее зеленые глаза. Знаешь, на старых фотографиях шестидесятых годов я действительно очень на нее похожа. Увидев ее сегодня, я как будто заглянула в собственное будущее.

Твои слова звучали нелепо. Ты никогда не была на нее похожа и никогда не станешь такой, как она.

Когда подошло время твоего ежегодного планового осмотра у гинеколога, ты попросила меня перенести его на другой день после окончания съемок. То же касалось и процедуры отбеливания зубов у стоматолога, и сеанса иглоукалывания. Я перенесла все приемы вначале на июль, а затем на август. Я съездила в Ресторэйшн Хардвэр[29], чтобы забрать твой заказ – партию лампочек Эдисона.

Я хотела показать тебе свои новые рисунки, но для этого не находилось подходящего времени.

– Уверена, они тебе понравятся, – заверила я. – Все работы – воплощение совершенно новых идей, я никогда раньше такого не делала.

– О, Эбби, я не сомневаюсь, что они просто потрясающие. Уверена, так оно и есть. Я просто не могу сейчас переключать свое внимание. Не хочу терять фокус. Я знаю, ты поймешь меня.

– Конечно, – ответила я, хотя меня это и задело.

Время от времени Рафаэль приезжал и оставался на ночь. Однажды его привезли на незнакомой машине, «ягуаре» ярко-желтого цвета, который, высадив его, с грохотом проехал по мощеной дороге, подняв столб пыли у ворот. С легкой самодовольной улыбкой на лице он вошел в дом и молча поднялся наверх. Он не спускался вниз даже после твоего приезда. Налив себе бокал вина, ты отчиталась о событиях прошедшего дня, а я сидела и стойко слушала тебя, ожидая, когда Рафаэль спустится вниз и вмешается, чтобы вырвать свою собственность из моих лап. Наконец он появился в дверях, твое удивленное выражение лица сменилось на довольное, и ты бросилась в его объятия. Я наблюдала, как ты его целуешь, и он, встретившись со мной взглядом, слегка подмигнул мне.

Той ночью мне снилось, что я лежу в постели с Рафаэлем. Этот сон был таким же явным, как и сон, о котором я тебе рассказывала, Элиза, где мы сидели с тобой на том диване. Заряд между нами был таким живым и мощным! Мне казалось, что Рафаэль на самом деле был там, что мы вместе видели этот сон. Во сне мы лежали рядом после секса. Его сперма собралась лужицей на моем животе, и я наблюдала, как она, минуя лобок, медленно стекает по моему тазу и добирается до вульвы. Я ощущала ее на своем теле, эту горячую и густую жидкость, так же отчетливо, как я ощущаю все остальное в своей реальной жизни.

Я проснулась, сгорая от возбуждения и стыда, кровь пульсировала по моим венам. Едва рассветало, но я выползла из кровати и отправилась на кухню, капли пота быстро высыхали на моей коже. Прежде чем налить себе чашку кофе, я услышала топот босых ног и голос Рафаэля:

– Доброе утро, солнышко.

Я почувствовала мощный толчок, как если бы ледяная глыба поразила меня в самую грудь. Поворачиваясь полубоком, я попыталась расслабить лицо.

– Как ты спала? – елейным голосом поинтересовался он.

– Отлично, – пробормотала я.

Он достал из холодильника бутылку комбучи.

– Снились приятные сны?

Он налил желтую жидкость в стакан и посмотрел на меня, делая первый глоток. Его волосы, мокрые после душа, напоминали черные зазубрины, а лицо было гладко выбрито. Прислонившись к барной стойке, он на секунду задумался. На мне была дорогая