шелковая пижама, твой подарок, и я скрестила руки на груди, прикрывая торчащие из-под нее соски.

– Ты мне снилась прошлой ночью, – сказал Рафаэль.

Мое сердце дрогнуло и сжалось. Словно стоя на не имеющей перил палубе корабля, я тут же быстро ухватилась рукой за кухонный стол. Еще один маленький шаг в мою сторону – и корабль погрузится под моей тяжестью. Я замерла, держась пальцами за гранитную столешницу, ощупывая ее края. Мой взгляд упал на центр его черной футболки, его ложбину на груди, похожую на межзвездную пустоту.

В доме царила тишина, был слышен лишь гул кондиционера. Запах его дезодоранта или лосьона после бритья, напоминающий запах свежескошенной травы, разливался по всему дому. Я страстно желала, чтобы он подошел ближе, и одновременно, чтобы он исчез. Казалось, комната не пропускала воздух. Он стоял, вопросительно ухмыляясь, как будто ожидая, что я начну расспрашивать о подробностях его сна. Лишь одно слово – и я могла бы убедиться, что он видел такой же сон, подкрепить мысль о том, что именно он был инициатором нашей встречи и предателем. Но я не могла заставить себя произнести эти слова, и, наконец, сделав глоток напитка, он развернулся и ушел. Оставшись одна на кухне, я смотрела на то место, где он стоял, но видела только яркую лужу на животе, ощущала, как медленно стекала жидкость.

В один из перерывов в съемках ты объявила, что вы с Рафаэлем собираетесь в Ла-Хойю[30] на выходные.

– Если будет нужна машина, бери «Теслу», – сказала ты. – Тебе тоже нужен отдых.

После того как твой «Мустанг» скрылся из вида, в доме воцарилась полная тишина. Не знаю почему, но я не могла заставить себя поехать в Ризому, как будто меня сковала дарованная тобой свобода. Вместо этого я позвонила и сообщила, что заболела, задвинула шторы и улеглась в постель, укутавшись в одеяло.

– Одевайся, мы едем на пляж, – сообщил Пол, когда я позвонила ему в воскресенье.

Я чувствовала себя прогульщицей, залезая в его «Шевроле-Кавалер», обивка которого была насквозь пропитана сигаретным дымом. Но когда мы ехали по дорогам Топанги, подпрыгивая на ухабах и колеях, во мне поселилось чувство невероятной легкости, какого я не испытывала с тех пор, как приехала сюда.

Мы припарковались на переполненной стоянке в Редондо-Бич. Небо было усеяно воздушными змеями, словно пестрой мозаикой.

– Это фестиваль воздушных змеев, – пояснил Пол.

– Как им удается не запутываться? – удивленно спросила я.

– Здесь не место новичкам.

– Но я новичок.

– Я тебе помогу.

Как только мы расположились на площадке для запуска воздушных змеев, Пол вручил мне какое-то необычное существо, которое я никогда раньше не видела.

– Это тебе, – сказал он. – Райская птица. Я подумал, что это хорошее место для ее дебютного полета.

Я пристально разглядывала тонкие полоски из винила, каждая из которых представляла собой изящное перышко. Хвост был сделан из красных, синих и зеленых лент.

– Спасибо. Но я думаю, мне не стоит запускать его, Пол. Я могу повредить его.

– Если сломаешь, я все починю.

Себе он взял другого воздушного змея, которого назвал са́йдвайндером[31]. Это был обтекаемый змей в форме бумеранга. Всего несколько ловких движений – и змей взмыл в воздух, заняв свое место на небе между волнистым драконом и пингвином.

– Вот, держи, – и он протянул мне свою катушку.

Я старалась удержать сайдвайндера в одном положении, пока Пол занимался запуском моего змея.

– Я сейчас запутаюсь, – заволновалась я, когда он отдавал мне обратно мою катушку. Боль пронизывала мою шею, но было невозможно оторвать глаз от струящегося волнами птичьего хвоста.

– Не волнуйся, ты попадешь в ритм. Попробуй понять движение воздуха. Доверься себе.

Какое-то время мы молчали. Рядом с нами члены одной семьи по очереди запускали большого воздушного змея, выписывающего непредсказуемые виражи возле моего. Их лишенный грациозности змей, такой громоздкий и неуклюжий, словно разинувший пасть, пытался схватить мою птицу и сбить ее с неба.

– Запуская воздушных змеев, я всегда вспоминаю о братьях, – сказал Пол, не сводя глаз с сайдвайндера.

Выдержав небольшую паузу, я спросила:

– Еще кто-нибудь из твоих знакомых покидал родной дом?

– Один мой друг, но потом он вернулся обратно. Все знали, что так будет. Иногда мужчины уезжают на какое-то время лишь для того, чтобы потом рассказывать, что они это пробовали. Но, думаю, никто не удивился, когда я сбежал оттуда по-настоящему. Все знали, что это случится.

– Почему?

Пол улыбнулся:

– Я всегда был немного не таким, как все, читал запрещенные книги. Все, кроме Библии. Джек Лондон, Торо, Хоторн. Всю эту философию индивидуализма, естественное право.

Члены той семьи рядом с нами весело проводили время, раздавался их громкий смех, самый маленький мальчик валялся на песке. Какое-то время Пол больше ничего не говорил. Мы управляли воздушными змеями под звуки музыки, смех и рокот волн Тихого океана.

– Знаю, это звучит странно, но такие фестивали напоминают мне церковь, – вдруг сказал он. – Все эти разные фигуры и цвета, парящие в одних и тех же воздушных потоках, почему-то напоминают мне песни, которые мы пели, эти медленные немецкие песни шестнадцатого века. Наверное, это и есть ощущение причастности к своей культуре.

Налетел сильный ветер, и я почувствовала, как ожившая ткань натянулась надо мной, отчаянно борясь за свободу. Вращая катушку, я ощущала мощные рывки троса в руках. Все это навеяло мне детские воспоминания, когда мы с Шелби ранним утром сидели на холодном пирсе, наблюдая, как наш отец закидывает удочку в озеро Мичиган. Из воды показался желтый окунь, бешено размахивая огромным хвостом. Я кричала отцу, чтобы тот отпустил его обратно, но он крепко держал удочку, наблюдая, как бьется рыба. «Сними ее!» – завопила я. Сестра стала смеяться надо мной, передразнивая: «Сними ее, сними ее!» Наконец отец хладнокровно схватил рыбу за голову так, чтобы ее пасть открылась и он смог отцепить крючок. И, взяв окуня за хвост, стал размахивать им над каменным пирсом.

Мы с Полом остались на пляже после того, как все разошлись. Солнце уже не палило так ярко, и вскоре мы могли смотреть прямо на него, как на нарисованный диск. Потом мы затащили воздушных змеев. Пол принес бутерброды в фольге и пиво, и мы сидели на пляже до тех пор, пока солнце не скрылось из вида.

Он рассказал мне, что наконец-то получил разрешение поговорить с детьми-беженцами в приюте без сопровождения взрослых. Он уже встречался с несколькими детьми, и они чувствовали себя свободно, даже начали рассказывать свои истории. Там был мальчик по имени