Генриетта с удивлением посмотрела на него:

— Ты раньше никогда так не говорил.

— Это так. — Дэниел задумчиво покачал головой. — Прежде я этим не интересовался. — Он улыбнулся. — Смею сказать, ты сейчас выглядишь так привлекательно, что я понял, чего лишался.

Дело понемногу налаживается, подумала Генриетта, с довольным видом поправляя прическу.

— Теперь мы можем отправиться к господину Филберту?

— Да. — Дэниел встал и нахмурился. — Но если ты идешь со мной, Гэрри, я должен сказать тебе, что следует проявить сдержанность и не обвинять открыто своего отца. Это может привести господина Филберта в замешательство и повредить делу.

— Но он должен знать, что отец сознательно присвоил мою долю наследства, — воскликнула Гэрри. — Зачем же еще нужен адвокат?

— То, что он знает, и то, что говорит, — разные вещи, — твердо сказал Дэниел. — Я обрисовал ему ситуацию как недоразумение. Ты должна сидеть спокойно, улыбаться и разговаривать очень вежливо. Отвечать на вопросы надо сдержанно. Это дело достаточно неприятное.

Генриетта поморщилась:

— Я не понимаю, почему мы должны делать вид, что мой отец просто рассеянный человек или…

— Если ты не понимаешь почему, то тебе лучше остаться здесь, — резко прервал ее Дэниел. — Этот вид расстроенного, несчастного ребенка совсем не вяжется с твоим нарядом.

Выражение лица Генриетты сразу изменилось, она продемонстрировала мужу ясную улыбку и большие невинные глаза.

— Я буду говорить только тогда, когда это потребуется, и буду упоминать об отце только в самых почтительных выражениях.

Дэниел скривил губы, но сказал очень серьезно:

— Я доверяю тебе. Пошли.

С неба из свинцовых туч хлопьями валил снег, когда Дэниел и Генриетта торопливо шли по лондонским улицам. Лица попадавшихся навстречу прохожих были такими же серыми, как небеса, но Гэрри с интересом смотрела вокруг, жадно впитывая новые впечатления, звуки и запахи города. Она также искала глазами магазин, где торгуют особыми товарами, и нашла то, что искала в четверти мили от их жилья. Генриетта приметила это место, рассчитывая, что представится удобный случай ускользнуть из дома так, чтобы Дэниел не узнал об этом.

Они нашли господина Филберта в маленькой, плохо освещенной комнате над лавкой портного.

— Мои поздравления, леди Драммонд, — приветствовал Генриетту тучный и педантичный Филберт. — Пожалуйста, садитесь. Могу я предложить вам глоток хереса?

Генриетта была потрясена, осознав, что впервые человек, знавший ее раньше, обращался к ней, как к замужней женщине. Если адвокат и помнил непричесанную, неряшливую, непокорную девчонку, какой она была прошлой весной, то не подал виду. Она села и приняла напиток со снисходительной улыбкой, справившись о здоровье господина Филберта.

Дэниел с трудом понимал, что происходит, но был доволен ее поведением, почувствовав некоторое облегчение. Ему казалось, что жена ведет себя, как подобает женщине с высоким общественным положением.

Однако ее сдержанность подверглась жестокому испытанию во время начавшегося разговора. У господина Филберта раньше хранились документы, касающиеся наследства госпожи Эшби и вверенные ему покойной леди Эшби, но сэр Джеральд затребовал их себе. Господин Филберт неловко кашлянул. Сэр Джеральд является отцом юной леди, и у адвоката не было причин отказать ему.

— Но вы, несомненно, знали моего… — Страстное вступление Гэрри неожиданно увяло под ледяным взглядом Дэниела. Она затихла, внимательно разглядывая сетку трещин на оштукатуренной стене.

— Разумеется, — спокойно сказал Дэниел. — Вы действовали совершенно правильно, господин Филберт. Как я уже говорил, я уверен, что это простое недоразумение. Но мне хотелось бы понять, может ли моя жена без этих документов официально потребовать свою долю наследства?

— Конечно, — сказал адвокат, как всегда, скучным голосом. — Я поеду в Тэйм и представлю требование вашему тестю. Покажу ему письменное свидетельство о браке, который он одобрил, и условия передачи наследства. Уверен, что никаких затруднений быть не должно.

— Трудности, конечно, будут, — нетерпеливо вставила Генриетта. — Вам, несомненно, следует подготовиться к началу официального дела. Оно может затянуться на годы и чем быстрее начнется, тем лучше.

— Давайте начнем, леди Драммонд. Я уверен, как и ващ муж, что это простое недоразумение, недосмотр, — сказал адвокат успокаивающим тоном.

Генриетта посмотрела на Дэниела, который был явно раздосадован, и решительно сказала:

— Я не хочу смущать вас, господин Филберт, но не вижу смысла молчать. Нас здесь только трое, и все мы знаем истинную ситуацию. Какой смысл биться головой о стену? — Она говорила адвокату, но смотрела на мужа.

Дэниел вздохнул. Ему, конечно, следовало бы знать, что Генриетта не утерпит и выскажет все, что думает.

— Во всем должен быть смысл, — сказал он. — Нельзя кого-то обвинять в преступлении, не имея доказательств. Твой отец еще не присвоил себе открыто твое наследство. И к нему еще никто за ним не обращался. — Слова его звучали очень резко.

— Конечно, — поспешно согласился господин Филберт. — Вряд ли надо говорить об этом, и к тому же сейчас любой человек должен быть очень осторожен. Давайте пока называть это дело недоразумением и трактовать именно таким образом. Я уверен, все уладится без осложнений.

Генриетта пожала плечами:

— Вы, конечно, можете в это верить, если вам так хочется, но я лучше знаю своего отца.

Дэниел встал, — Кажется, сказано было достаточно. Не разрешите ли, господин Филберт, посмотреть составленное вами письменное требование, и мы пойдем, пожелав вам удачи.

Адвокат выложил на стол бумаги, написанные аккуратным почерком, и протянул сэру Дэниелу. Генриетта, решив, что ее нескромность уже ничего не изменит, встала и подошла к Дэниелу, нагло заглянув через его плечо. Ей удалось прочитать отдельные строки документа, который не вызвал у нее особого интереса, так как был написан официальным юридическим языком.

— Ты закончила? — сухо спросил Дэниел, дочитав до конца.

— Да, благодарю.

— Надеюсь, у тебя нет возражений.

— Если ты согласен, — смиренно сказала она.

Дэниел взял себя в руки и ничего не сказал. Господин Филберт был уже достаточно шокирован в это утро. Дэниел вернул документ адвокату, и они вышли на холодную улицу.

— Ты огорчен? — спросила Гэрри без предисловий.

— Очень, — сказал Дэниел. — Из-за себя не меньше, чем из-за тебя. Я должен был знать, что ты не сможешь вести себя как следует.

— Я не считаю, что вела себя неправильно, — решительно сказала Гэрри. — Почему я не могу прочитать письмо? Оно касается меня даже и большей степени, чем тебя.