только грани таланта, но и грани характера Микеланджело, пишет Вазари, рассказывая, что один из его друзей, Аньоло Дони, заказал ему круглую картину (тондо) с изображением Иисуса, Марии и Иосифа. По завершении картины, которую он «отделал так тщательно и так чисто, что из всех его живописных работ на дереве, а их немного, она справедливо считается самой законченной и самой прекрасной», Микеланджело отослал ее в завернутом виде на дом к Аньоло с просьбой уплатить ему 70 дукатов. «Аньоло, который был человеком расчетливым, показалось странным тратить такие деньги на картину, хотя и понимал, что она стоит еще дороже; и он заявил посыльному, что достаточно будет и сорока, каковые ему и передал. Но Микеланджело прислал их обратно, наказав посыльному назначить 100 дукатов или принести картину обратно. На что Аньоло, которому работа понравилась, заявил: “Дай ему семьдесят”. Но он и этим остался недоволен: более того, из-за малого доверия Аньоло он потребовал с него вдвое против того, что просил вначале, почему и пришлось Аньоло, которому хотелось получить картину, послать ему 140 скудо»[278]. Эта картина, известная как «Тондо Дони» (1503–1504, Флоренция, галерея Уффици)[279], по художественному исполнению превосходит два незавершенных тондо с изображением Богоматери – «Тондо Таддеи» (1502–1504, Лондон, Королевская академия искусств) и «Тондо Питти» (1504–1505, Флоренция, Национальный музей)[280].

В конце февраля 1505 г. Микеланджело был вызван в Рим Джулиано делла Ровере, занявшим папский престол под именем Юлия II после кратковременного понтификата Пия III. Новый папа был родственником кардинала Риарио и, возможно, по его рекомендации поручил Микеланджело работу над проектом своей гробницы. По первоначальному плану она должна была располагаться в соборе Святого Петра, но в начале 1530-х гг. было принято решение соорудить ее в церкви Святого Петра в оковах (San Pietro in Vincoli), кардиналом-священником которой Джулиано делла Ровере стал в 1471 г. после получения кардинальского сана от своего дяди Сикста IV. Этот проект оказался не менее многострадальным, чем «Конь» Леонардо да Винчи. С 1505 по 1545 г. Микеланджело разработал шесть вариантов гробницы и заключил шесть контрактов на их исполнение, которые послужили причиной его противостояния с папой, а затем с его племянниками – епископом Ажена и кардиналом Леонардо дель Гроссо делла Ровере, Франческо Марией делла Ровере, герцогом Урбино (1508–1516, 1521–1538), и сыном последнего, Гвидобальдо II делла Ровере (1538–1574), курировавшими ход работ после смерти Юлия II.

Более полугода Микеланджело руководил добычей мрамора в Карраре. Из его письма отцу от 31 января 1506 г. известно, что из-за неблагоприятных погодных условий доставка мрамора в Рим задержалась, поэтому он был вынужден говорить папе красивые слова и обнадеживать его, чтобы он не сердился[281]. Когда мрамор привезли в таком количестве, что, по утверждению Вазари, им оказалась завалена половина площади Святого Петра, Микеланджело пришлось заплатить за доставку одной из партий собственные деньги. Он пошел к папе с просьбой возместить убытки, но после того, как его дважды отказались допустить к нему, уехал во Флоренцию. Юлий II, приостановивший финансирование работ над гробницей ради возведения нового собора Святого Петра (Санто-Пьетро), первый камень которого был заложен 17 апреля 1506 г., на другой день после отъезда скульптора настаивал на его возвращении. Положение было столь серьезным, что Микеланджело собирался перейти на службу к турецкому султану Баязиду II, который продолжал искать инженера для строительства моста через Золотой Рог.

В письме к Джулиано да Сангалло 2 мая 1506 г. Микеланджело объяснил свое поведение следующим образом: «Что касается моего отъезда, то, по правде говоря, я слышал, как папа, разговаривая в страстную субботу за столом с одним ювелиром и с церемониймейстером, сказал, что не хочет больше тратить ни гроша ни на мелкие, ни на крупные камни, чему я весьма подивился. Однако незадолго до моего отъезда я попросил у него часть того, что мне причиталось, для продолжения работы. Его Святейшество мне ответил, чтобы я вернулся в понедельник. И я возвращался туда и в понедельник, и во вторник, и в среду, и в четверг, как Его Святейшество и мог видеть. Наконец в пятницу утром мне приказали уйти, попросту выгнали; и тот, кто мне приказал уйти, сказал, что он меня знает, но что это ему было поручено. Посему я, после того как в названную субботу услыхал названные слова и увидел потом их действие, впал в великое отчаяние. Но не только это было исключительной причиной моего отъезда; было также и другое, о чем я не хочу писать. Достаточно сказать, что это заставило меня задуматься, не будет ли, если я останусь в Риме, моя гробница воздвигнута раньше, чем гробница папы». Затем Микеланджело изложил в ультимативной форме условия дальнейшего сотрудничества с папой: «Между тем вы мне пишете от имени папы, и, значит, вы это письмо прочитаете папе. Так пусть же Его Святейшество знает, что я более, чем когда-либо, расположен продолжать работу. И ежели он захочет закончить гробницу во что бы то ни стало, его не должно беспокоить, где я ее буду делать, только бы мы договорились, что за пять лет она будет сооружена в Санто-Пьетро, где ему будет угодно, и что вещь эта будет прекрасная, как я и обещал; ибо я уверен, что если она будет сделана, равной ей не будет во всем мире.

Теперь, если Его Святейшество хочет продолжать, пусть он названный вклад поместит здесь, во Флоренции, в то место, в какое я напишу. У меня заказано в Карраре много мрамора, который я прикажу переправить сюда, а также вызову тех людей, которые у меня там имеются. Хотя мне это и было бы очень невыгодно, но я не побоялся бы создавать такое произведение здесь. И я мало-помалу пересылал бы уже готовые вещи, так что Его Святейшество получал бы от этого такое же удовольствие, как если бы я был в Риме, а то и большее, ибо он увидел бы уже готовые вещи, не имея от этого иных хлопот. Что же касается названных денег и названной работы, я возьму на себя те обязательства, какие захочет Его Святейшество, и выдам ему здесь, во Флоренции, те заверения, какие он от меня потребует. Будь что будет, но я обеспечу это в любом случае – всей Флоренции для этого достаточно. Еще имею сказать вам следующее. Выполнить эту работу в Риме за ту же цену невозможно. Я смогу это сделать здесь со всеми удобствами, которые у меня имеются и которых там нет, и к тому же я буду работать лучше и с