Как утверждают биографы, Донато Браманте, после свержения Лодовико Моро перебравшийся из Милана в Рим, где был назначен главным архитектором собора Святого Петра, убедил Юлия II поручить Микеланджело роспись потолка в Сикстинской капелле, построенной Сикстом IV. Правда, очевидец тех событий Пьеро Росселли в письме Микеланджело 10 мая 1506 г. свидетельствовал, что идея поручить ему роспись потолка капеллы исходила от папы, а Браманте пытался его отговорить, утверждая, что Микеланджело не хочет брать на себя эту работу, так как не справится с ней, «потому что ему не приходилось часто писать фигуры, и особенно потому, что эти фигуры должны быть написаны на своде и в ракурсе, а это совсем другое дело, чем писать их на земле». Росселли вступился за Микеланджело и, не смущаясь присутствием понтифика, сказал Браманте «большую гадость» (una villania grandissima), приведя его в замешательство. «Это было так сильно, что Браманте не знал, что ответить, и сделал вид, что он не так выразился»[283].

Пока Микеланджело занимался завершением картона «Битвы при Кашине» и статуи святого Матфея (1506, Флоренция, Академия изящных искусств)[284] – первой из ансамбля 12 апостолов, заказанного ему в 1503 г. цехом флорентийских шерстянщиков, – Юлий II требовал его возвращения в письмах Синьории. В конфликт пришлось вмешаться Пьеро Содерини и его брату кардиналу Франческо Содерини, епископу Вольтерры, в ноябре 1506 г. убедивших Микеланджело встретиться с папой в Болонье, оккупированной папой после изгнания Джованни II Бентивольо. Когда Микеланджело прибыл к Юлию II, тот заявил: «Вместо того чтобы тебе к нам прийти, ты ждал, когда мы придем к тебе?» – желая этим сказать, что Болонья находится ближе к Флоренции, чем Рим. Когда Микеланджело извинился за свой поступок, один из присутствовавших епископов (по утверждению Кондиви, это был кардинал Содерини, но Вазари пишет, что он не присутствовал на этой встрече, так как был болен) заметил, что люди подобного рода помимо своего искусства ни в чем другом не смыслят, и попросил даровать Микеланджело прощение, на что папа со словами: “Это ты невежда, что говоришь о нем гнусности, каких мы ему не говорим” ударил прелата дубинкой, после чего слуги выгнали его. Сменив гнев на милость, понтифик вскоре заказал Микеланджело свою бронзовую статую, работа над которой была начата в начале 1507 г. Биографы добавляют, что когда Юлий II пришел посмотреть модель и увидел, что правая ее рука поднята, то поинтересовался, благословляет ли она или проклинает. Микеланджело сказал, что она увещевает народ вести себя благоразумно, спросив понтифика, не вложить ли ему в левую руку книгу, на что тот ответил: «Дай мне в руку меч – я человек неученый»[285].

Видимо, именно об этом визите Микеланджело писал 1 февраля 1507 г. брату Буонаррото: «Сообщаю тебе, что в пятницу вечером, в 12-м часу, папа Юлий пришел в дом, где находится моя мастерская; он пробыл у меня около получаса и смотрел, как я работаю. Потом он благословил меня и ушел, высказав свое одобрение по поводу того, что я делаю»[286]. Однако работа затянулась, так как возникли затруднения с отливкой статуи, которую не удалось осуществить за один раз. «Знай, что гораздо больше, чем вы, мечтаю о моем скором возвращении (во Флоренцию. – Д.Б.), ибо я живу здесь, перенося величайшие невзгоды и крайнее утомление; и ничем другим не занят, как только работой и днем и ночью. Я терпел и терплю столько трудностей, что, если бы мне пришлось делать заново другую [статую], я не поверил бы, что мне на это хватит жизни, так как это было величайшее предприятие; и попади оно в руки другому человеку, он бы в нем увяз. Однако я полагаю, что молитвы некоторых людей мне помогли и поддержали мое здоровье. Ведь это противоречило мнению всей Болоньи, что я ее [статую] когда-нибудь закончу: ведь и после того, как она была отлита, и еще раньше, не было никого, кто поверил бы, что я ее когда-либо отолью», – признался Микеланджело в письме Буонаррото 10 ноября того же года[287]. Статуя Юлия II была установлена на фасаде болонской церкви Сан Петронио в феврале 1508 г., но уже в 1511 г. разрушена во время восстания, а ее обломки переплавлены в пушку, изготовленную для герцога Феррары Альфонсо I д’Эсте (1505–1534).

Когда Микеланджело в 1508 г. вернулся в Рим, Юлий II заставил его приступить к росписи капеллы, поручив устройство строительных лесов Браманте, который пробил свод, прикрепив их к потолку. Микеланджело при виде этого пришел в ужас, поняв, как пишет Вазари, что Браманте «либо небольшой мастер своего дела, либо небольшой его друг». Дело дошло до разбирательства в присутствии папы, который позволил Микеланджело возвести леса так, чтобы они не касались стен[288]. Так как прежде стену капеллы расписывали Сандро Боттичелли, Давид Гирландайо, Пьетро Перуджино и другие живописцы, Микеланджело столкнулся с определенными ограничениями, поскольку его предшественники членили пространство капеллы не от входа, а от алтаря. «Там начинались истории Моисея и Христа таким образом, что, шагая по капелле, можно было последовательно прочитать эти сюжеты. Микеланджело добавил еще один, третий цикл, который начинается от Сотворения мира у алтарной стены и заканчивается Опьянением Ноя у противоположной. Так, на алтарной стене видны начало и главные сцены библейского рассказа, но от входной стены они читаются против хронологического развития событий. Такой несколько необычный аспект в ходе работы привел к тому, что мастер ведет зрителя не от начала – от Сотворения мира к последующим эпизодам, а наоборот; таким образом его фигуры по ходу движения к алтарю выигрывают пластически», – отмечали Г. Бартц и Э. Кёниг[289].

Масштаб порученной Микеланджело работы был огромным, поэтому он «был вынужден решиться на то, чтобы обратиться за чужой помощью», но когда прибыла группа художников из Флоренции (в которую входил и Франческо Граначчи), образцы их работ не понравились Микеланджело. Увидев, «как далеки их старания от его желаний, и не получив никакого удовлетворения, как-то утром он решился сбить все ими написанное и, запершись в капелле, перестал их впускать туда и принимать у себя дома». Микеланджело сам стал писать фигуры, постоянно запрокидывая голову вверх, из-за чего испортил зрение, так что «несколько месяцев не мог читать написанное и рассматривать рисунки иначе как снизу вверх», – писал Вазари[290]. Позднее он все же нанял помощников, которые продолжали работу в его отсутствие. Не смог он обойтись и без помощи коллег, так как, закончив фреску с изображением Всемирного