Оно было – и его как бы не было. Тонкий, как паутина, но ни грана не прозрачный матовый шелк того холодного белого цвета, от взгляда на который по спине струится несуществующий морозный сквознячок, так плотно облегал верхнюю часть манекена, что казался тяжелым. И лишь переведя взгляд на обнимавшую бедра юбку, которая, незаметно расширяясь книзу, продолжалась многослойным летящим подолом, осознала, насколько невесомо это безукоризненно сидевшее на манекене чудо.

И нужно обладать такой же тонкой, идеальной фигуркой, чтобы решиться его надеть.

А моя матушка – среднего роста и довольно сдобная на вид и всегда была такой, по утверждению отца, обожавшего сидеть с ней в обнимку, независимо от того, чем он занимался: диктовал секретарям описания найденных картин или любовался закатом. «Видимо, потому матушка и не решилась надеть это чудо», – догадалась я и огорченно вздохнула, невольно оглянувшись на нее.

И сразу заметила лукавую улыбку и сияющие в глазах смешинки.

– Ну и кого ты сейчас пожалела? Себя или меня? – в ответ на мой вздох осведомилась она. – Можешь не отвечать, во всех случаях ты ошиблась. Это платье на любой девушке будет выглядеть так же безупречно, но и это не все его секреты. Чтобы узнать, насколько ты влюблена, счастлива и уверена в желании выйти замуж, его нужно надеть. Готова?

Увидеться с Рендом до ритуала мне не позволила свита.

Безусловно, я легко ушла бы ото всех и никакие запреты меня не остановили, но и сама отлично понимала, что мгновенно испорчу таким поступком подготовленное цитаделью действо.

Райвенд уже должен был выехать из дворца в открытой карете, украшенной шелковыми лентами и цветочными гирляндами. Его сопровождала кавалькада знатных лордов на конях, везущих королевские вымпелы и стяги.

А со мной была свита из шести магинь, и привезти их к храму я должна сама. Как тайком сообщила входившая в мой эскорт Альмисса, это нововведение придумал Стай, непреклонно изменив прежнее правило.

– Пусть все остальные невесты едут к храму в ящиках с оконцами по переулкам и мосткам, ничего не имею против, – высказался он с неожиданной резкостью, – а Гина прибудет на своем щите. И красиво, и никому не придет в голову устроить ей по дороге засаду. Хотя мы, разумеется, всех потом переловим, но церемония уже будет испорчена.

И вот эта новость, да еще куда-то исчезнувшая в разгар подготовки матушка, убедили меня в необходимости неуклонно придерживаться плана учителя. Если я хочу, конечно, потом вспоминать счастливые моменты свадьбы, а не рожи дураков, не сумевших верно оценить силу тех, с кем пытаются воевать.

– Во всех этих несуразных нападениях и выходках отчетливо чувствуется рука женщины, – пренебрежительно и сердито буркнула Калиана, когда я спросила, каких действий можно ожидать, – причем взбалмошной и недалекой. Зато самоуверенной и напористой. Из категории тех, кто никогда не меняет своих замыслов и никому ничего не прощает. Поэтому ждать можно чего угодно, но мы тоже подготовились. Не переживай и оставь защиту нам. Сегодня тебя охраняют самые сильные магистры цитадели.

Разумеется, я верила ей как себе. И одновременно точно знала, насколько внезапным и дерзким до глупости может оказаться план той самой женщины, которой никак не должно быть поблизости. Или же думаю вовсе не на ту особу.

И потому в назначенный момент я уже стояла в просторной сфере, похожей снаружи на чудесное облако, казавшееся издали огромным букетом цветов, и сквозь прозрачные изнутри стенки внимательно оглядывала раскинувшийся под нами Истград.

Мои подруги на этот день тоже жадно рассматривали облитую полуденным солнцем древнюю столицу. Ведь такое развлечение выпадает им очень редко: сфера, да еще и поднятая воздушным потоком на подобную высоту, берет пропасть энергии, и создать ее могут лишь несколько магистров. Но предпочитают ходить магическими порталами.

– Вон дворец… – зачарованно шептала Альми, – а это главная площадь… маленькая какая. А народу… как мурашей.

– А вот и храм. Гинни, спускайся, – скомандовала Калиана, – на тот ковер.

Но я и сама уже видела окруженный вазами и корзинами с цветами огромный ковер, в одном углу которого замерла небольшая группа мужчин.

Стройную, гибкую фигуру стоящего среди них Ренда узнала издали, и вовсе не по наряду мага, украшенного ради такого случая особо роскошной вышивкой. А по особой, звериной настороженности, выжидательному положению рук и легкому наклону головы.

Мне сразу стало ясно, что он беспокоится, и я невольно тоже заволновалась, но постаралась виду не подать. Незачем обижать магистров недоверием, однако лишний щит и воздушные плети все же лучше приготовить заранее.

Повинуясь моему приказу, гигантский венок из белоснежных призрачных роз сначала завис над ковром на уровне позолоченных шпилей и флюгеров, потом плавно опустился на ковер. Моментально стихли шум и гомон, доносившиеся от волновавшейся под ступенями огромного крыльца толпы, и над нами зависла напряженная тишина.

Иллюзорное облако таяло с нарочитой медлительностью, стекая клубами серебристого тумана с замерших вокруг меня женских фигур.

А едва оно исчезло, я почувствовала за спиной зеркальный щит, поднятый в один миг, как вспышка молнии.

Самый мощный из тех, какие я пока не умела кастовать, и потому знала лишь, что кроме магов его никто не ощутит, и тем более не увидит ничего из происходящего за ним. А вот я могла бы увидеть, если бы оглянулась.

Но как раз этого делать и не следовало, ведь сейчас на меня смотрел весь город. И Ренд, шагнувший было вперед и замерший на долгое мгновение великолепной в своей выразительности статуей, тоже смотрел…

Так пронзительно, восхищенно и потрясенно, что у меня перехватило дыхание от любви и нежности.

И не важно, что это была заслуга чудесного платья.

– Модена желала сделать наряд, который проявит и усилит натуральную прелесть и женственность любой невесты, но при этом останется незаметным обрамлением ее достоинств, а не роскошной рамой, затмевающей саму девушку, – объяснила мать, когда я в первый раз его надела и увидела в зеркале свое отражение.

Мне уже в тот момент стало ясно, что талантливой магистрессе задумка удалась, но только теперь я в полной мере осознала насколько. Застыл не только жених – все окружающие его лорды тоже выглядели ошеломленными, хотя не раз видели меня прежде. Да и леди смотрели с изумлением, жадно ища взорами амулеты красоты или особую пудру и помаду. И не находили ничего подобного.

Прическу мне матушка с Альми тоже сделали самую простую: скололи распущенные локоны на затылке усыпанной жемчужными ландышами заколкой, оставив на висках легкие завитки.

Я и сама себя не узнавала в непривычно юной девчушке, взирающей из зеркала широко распахнутыми серыми глазами, сияющими восторгом и смущением. И лишь позже сообразила, что платье каким-то образом усиливает истинную сущность человека, заставляя его лучшие эмоции засиять чистым светом, затмевающим все несущественное.