– Потому что они при нас ни разу не рожали, – пришел на помощь принц, так как Ритик начал что-то быстро и нервно лопотать на своем языке, а я не понимала ни слова.

– Рожали? – глупо переспросила я. Хотя разгар лета – самое время для потомства диких животных, это я, как коренной житель леса хорошо знала. Правда в наших краях это происходит примерно на месяц раньше, но тут, на севере, лето короче, а значит, и наступает позднее. – А мы ее не спугнем?

– Постараемся быть аккуратнее, – пообещал приблизившийся к нам лорд Вестон.

Я благодарно кивнула и на этом разговор прекратила. Гораздо важнее в тот момент для меня было прислушиваться к звукам, что с каждым новым разом становились все пронзительнее. Мне чудилось в них отчаяние и безнадежность. Ритик потемнел лицом, но отказывался говорить после того, как лорд-канцлер скомандовал продвигаться вперед. Спустя три четверти часа рев животного стал только громче – очевидно мы проходили совсем близко к нему.

– Ему совсем плохо, да? – не выдержала я. – Может быть, мы можем чем-то помочь?

– Каждая минута задержки здесь – это десятки потерянных жизней там, у нас в Королевстве, – мотнул головой лорд Вестон, хотя было видно, что и его эта ситуация не оставила равнодушным.

Он, конечно, был прав, и оспорить его слова я не могла. Что такое страдания животного по сравнению с жизнями тех, кто прямо сейчас защищает рубежи Александрии и всего континента? «Мы не можем позволить себе этой задержки» – повторяла мысленно я, когда стоны несчастного животного достигли пика. Мое сердце сжималось от горя, а на глазах Ритика я заметила слезы. Но страшнее всего стало, когда звуки стали затихать. Животное теряло силы и больше не могло бороться с природой, у которой на этот раз что-то пошло не так.

Мои щеки обожгло, и я с удивлением взглянула на Эдрика – зачем он усилил магию? Принц вместо ответа протянул мне платок. Сначала я ничего не поняла, но потом Эд указал пальцем на свою щеку и встряхнул платком. Оказалось, что магия тут ни при чем – это я оплакиваю две жизни, большую и маленькую.

– Мари, – сдавленно проговорил лорд Вестон. Весь наш отряд затих, понимая всю трагичность момента. Я всхлипнула.

– Прошу прощения, я не специально, – отвернулась я. Смотреть в потемневшие глаза сделалось невыносимо. Умом я понимала правоту лорд-канцлера, но душой и сердцем принять не могла.

– Идем, поможем ей, – сдаваясь, проговорил он. Я резко повернула голову. – Не могу переносить твоих страданий. Чувствую себя убийцей младенцев, – криво улыбнулся менталист.

– Спасибо! – я прижала ладони к сердцу. А если бы могла себе позволить, накинулась бы на лорд-канцлера с объятиями.

– Ты слушаешься меня, Мари и действуешь очень осторожно. Твоя безопасность – у нас в приоритете. Животное в момент родов может повести себя непредсказуемо и воспринять любого, как угрозу потомству.

– Я согласна, – спешно закивала я. Да в тот момент я бы приняла любые условия, даже самые безумные! Мое счастье – лорд Вестон не стал ставить мне ультиматумов. – Спасибо!

– Едем, – скомандовал он. – Ржавый, Принц и Ритик со мной, остальные держатся в отдалении.

Наш маг направил животных в сторону умирающей самки. Впереди ехал лорд Вестон, я же была заключена между Эдриком и Ржавым. Искать долго не пришлось. В густых зарослях на самой окраине болота мы обнаружили самку овцебыка. Она без сил лежала на траве, глаза животного закатились от усталости, а живот был так сильно расперт, что никаких сомнений в ее положении не оставалось. Бурая длинная шерсть успела промокнуть и сваляться – ничего похожего на лоснящиеся шкуры наших овцебыков. Ритик начал о чем-то взволнованно говорить.

– Что он говорит? – я спрыгнула на землю и поспешила к самке. Меня тут же задержал лорд Вестон.

– Куда? – звенящим шепотом рявкнул он, и я остановила порыв. – Сейчас Ржавый возьмет ее сознание под контроль, и ты сможешь приблизиться. Мальчишка сказал, что теленок пошел задними ножками, поэтому животное само не справляется.

– Ритик знает, что делать? – взволнованно посмотрела я на паренька.

– Да, – кивнул Его Светлость и отстегнул от своего ремня веревку.

Глаза Ржавого засветились, он кивнул, и мальчишка метнулся к самке. Что-то проделал при помощи веревки и начал тянуть. Потом поднял голову и с отчаянием торопливо заговорил.

– У него не получается, – переводил лорд Вестон. – Это нужно делать во время потуги, а у самки уже нет сил. Ты можешь помочь ей? – на последних словах он придержал меня, видимо, чтобы я не ринулась в ту же секунду на помощь и все не испортила.

– Да, – сделав успокаивающий вдох, ответила я.

– Отлично, – мягко проговорил лорд-канцлер. – Только не спеши, Мари. Я буду рядом, и в случае чего помогу.

Я кивнула и почувствовала, как рука, удерживавшая меня на месте, исчезла. Помня об обещании, я подошла к животному и положила ладони на влажную шерсть. Отпустила магию, заставляя ту неспешно течь. Из-за нервозности поток скорее шел мелкими рывками, пульсировал, чем был плавным и равномерным, но остановила я его вовремя. Только почувствовала, что самка оживает, возвращается к нам, и перестала магичить, помня о том, что случается с пациентами, когда я перебарщиваю с магией.

– Умница, – почувствовала я быстрый поцелуй в висок, но в тот момент мне было не до возмущений.

Животное снова утробно закричало, напряглось, а Ритик и Принц, подошедший на помощь, начали тянуть веревку на себя. Пара потуг и к нашим ногам выпало мокрое тельце. Спустя несколько мгновений оно так и не начало подавать признаков жизни, и усталая мать принялась тыкать в него носом.

– Кажется, он слишком много времени провел в родовых путях, – грустно сказал Эдрик.

– Нет! – я сжала кулаки. А потом разжала и приложила ладони к теплому новорожденному малышу. Он не дышал. Я почти не чувствовала в нем жизни, да и то, что чувствовала, было настолько зыбким, что легко можно было принять это за желаемое, а не действительное. – Согрей его! – потребовала у Эда, а сама ударила магией. С той силой, которой только могла. Тельце встряхнуло, и я ослабила поток – теперь все зависит от малыша. – Давай, – шептала я, не отводя взгляда от новорожденного.

Остальные тоже напряженно смотрели, никто не шевелился, дабы не разрушить хрупкий момент. Две долгих минуты ничего не происходило, но потом малыш дернул ножками. Заскреб по траве, и мы отошли. Мать бросилась к детенышу и принялась вылизывать его тельце, о чем-то нежно мыча. И этот звук уже совсем не походил на тот, полный отчаянного прощания, что мы слышали совсем недавно.

Я разрыдалась. Хотела устало усесться прямо на траву, но меня поддержали сильные руки. Прижали к себе, и ухо закололо от шепота:

– Ты справилась, моя девочка. Поздравляю, Мари.

И тут я почувствовала, как тонкие ручки вцепились в меня, обняли за живот, а темноволосая головка уткнулась в грудь. Ритик принялся что-то быстро и счастливо лопотать на своем. Я гладила жесткие черные волосы, плакала и смеялась одновременно. Но то были слезы облегчения от миновавшей беды. Напряжение, охватывавшее на протяжении последних нескольких часов, отпускало, выходило наружу.