– Так бы и жили спокойно дальше, – продолжил Александр Михайлович, – да в деревне стали газ прокладывать. Начали копать под трубы аккурат на кладбище «хирурга», нашли останки. Вот так правда и вылупилась. Но мне думается, что Константин знал, чем занимаются Гена и Василий. Возможно, он приводил девушек к ним, но сам в ритуалах не участвовал.

– И с какой стати Волкову признаваться в убийствах, чтобы выгородить Василия? – задалась я вопросом. – Вот его желание спасти от ареста Костю понятно…

– Волков считал Зимина братом, а его папу – своим отцом. Но если бы Василия поймали, то Марин сразу сдал бы всех друзей и потянул за собой Константина. Волков это понимал, рассказал правду Андрею Константиновичу. Тот отправил Василия в Тбилиси, спрятал Костю, а Волков явился с повинной, – объяснил полковник.

– Почему художник не захотел, чтобы Гена избежал суда? – изумилась я.

– Правды мы не узнаем, – нахмурился полковник. – Но, понимаешь, если преступник найден и осужден, то – конец истории.

– А для кого в доме Кожина сделано убежище? – спросила я.

Алла вскинула брови.

– Семен Петрович – единственный, кто остался в живых из тех, кто ловил «охотников на ведьм». Думаю, Андрей Зимин просто купил молодого тогда еще начальника отделения. А учитывая, что у милиционера и у художника дома в одном селе, в Будякине, можно предположить, что Зимин знал его родителей. Но это лишь мои домыслы. Кожин вел себя умно, будучи милиционером, ничего дорогого не приобретал. После смерти матери жил в той же избе, до пенсии работал в охране. Обычный рантье. Никаких других сведений о нем у меня нет.

Глава тридцать вторая

На следующий день мы опять собрались в офисе.

– Что с Екатериной Андреевной? – поинтересовался Дегтярев. – После ухода Дарьи дама позвонила Андрею Зимину. Учитывая рассказ Аллы Петровны, поведение Екатерины Андреевны теперь вызывает вопросы.

– Воронова после происшествия в метро, когда ее столкнули на рельсы, попала в клинику, – ответил Кузя. – Сейчас проверю. Минуту. Мда! Умерла она!

– Вроде ты говорил, что женщина не получила никакой травмы, – занервничала я.

– Да, она осталась жива, физически здорова, поезд сумел остановиться, не задел тетку. Сейчас залезу в базу клиники. У медиков никогда нет хорошей защиты. Раз, два – готово! Привезли поздно вечером в удовлетворительном физическом состоянии. А вот с нервами беда, к ней вызвали невропатолога, психиатра и психотерапевта. Пациентка пережила тяжелый стресс. Прописали успокоительное, капельницы, сеансы с душеведом. Прибавьте сюда неюный возраст. Ночью неожиданно случился резкий скачок давления, инсульт. В пять утра – мозговой удар. Конец. Похороны – в обеденное время, в день ее кончины.

– Ну и ну! – поразилась я. – Это не по-христиански!

– Воронова приняла ислам, – объяснил Кузя. – Это в ее истории болезни отмечено особо. Поскольку смерть забрала женщину рано утром, покойную отнесли на кладбище в тот же день. Так у мусульман положено.

– Екатерина мусульманка? – поразилась я. – У меня есть подруги, которые исповедуют ислам. У них дома на почетном месте лежит Коран, они соблюдают Рамадан, одеваются соответственным образом. Воронова выглядела иначе. И, если верить ее рассказу, Екатерина вела себя не как мусульманка. Но и не как православная! У меня создалось впечатление, что дама неверующая.

– Прийти в церковь или мечеть можно в любом возрасте, – остановил меня Сеня. – При этом не у всех на видном месте в доме лежит Евангелие или Коран. У искренне верующих есть комната, уголок, где человек проводит время в молитве, постороннего туда не впускают. Дашута, к тебе эсэмэска прилетела!

Я вынула телефон и тихонько ойкнула, увидев сообщение: «Душенька Дашенька! Ухожу в небо! Навсегда! Данное известие – только для Вас! Не говорите своим ничего, потом все им сообщите. Надеюсь, душенька Дашенька поняла, кто это».

– У тебя вид, словно ты увидела привидение, – хихикнул Кузя.

Я задержалась на пару секунд с ответом, потом прочитала сообщение вслух. Стало тихо.

Примчалась еще одна СМС, ее я тоже огласила во всеуслышание: «Душенька Дашенька! Аэропорт Шереметьево. Когда приедете, позвоните по телефону, который сейчас пришлю, и спросите Карла Кауфа. Идите с ним! Поторопитесь! Времени немного!»

– Немедленно все мне про этого мужика! – велел Дегтярев.

Кузя уставился в ноутбук.

– Карл Кауф – представитель германской фирмы, которая выпускает бытовую технику. В Москве живет уже два года. Никаких порочащих данных. Из эмигрантов. В подростковом возрасте уехал с родителями на ПМЖ в Израиль, потом семья перебралась в Германию.

Сеня встал.

– Поехали. Кузя, заряди Дарью.

– Могу только примитив повесить, – вздохнул парень. – Если ее захотят обыскать, сразу найдут.

– Не надо рисковать, – решил Дегтярев. – Дай ей кнопку. В случае чего активирует, и ты ее засечешь.

Наш компьютерный мастер вынул из ящика стола небольшой термос и протянул мне.

– Если поймешь, что дело пахнет керосином, открути крышку. Внутрь сейчас налью обычный кофе – никто не усомнится, что ты решила хлебнуть эспрессо. Потом верни термос в сумку. Так я узнаю, где ты находишься, увижу все передвижения. Но для работы кнопки нужен интернет.

– Может, вы зря испугались? – улыбнулась я. – Судя по нашей переписке, Екатерина сама кого-то боится.

– Береженого Бог бережет, – буркнул полковник.

В Шереметьево я оказалась спустя сорок минут. Сеня припарковался неподалеку. Карл мгновенно ответил на мой звонок, через короткое время подошел к машине, дал пакет и попросил:

– Пожалуйста, наденьте это.

В мешке оказались футболка и куртка с логотипом фирмы бытовой техники. Когда я влезла в вещи, Карл провел меня в небольшую комнату и попросил подождать.

Почти сразу после того, как мужчина ушел, появилась Воронова. Выглядела она не так, как при нашей встрече. Волосы собраны в пучок, глаза не голубые, а карие, никаких украшений, одежда из массмаркета. Но я узнала даму.

– Душенька Дашенька, – начала она, – времени мало, это наш с вами последний разговор. Думаю, что столкнул меня на рельсы в метро мужчина с бородой, усами и в бейсболке. Как говорится, лицо кавказской национальности. Но есть сомнения, что он с Кавказа. Растительность легко приклеить – у меня у самой сейчас глазки не цвета итальянского неба. После вашего ухода я позвонила Андрею Константиновичу Зимину. Он при всех политических режимах был богат, с хорошими связями в разных слоях общества. Почему я обратилась к нему?

Екатерина прищурилась.

– Я правда любила Василия. Но он не был так хорош, как я описала его в нашу с тобой первую встречу. Была в душе Марина гнильца. Ему нравились жестокие игры в постели – придушить меня, прижечь сигаретой. Пока все выглядело забавой и не причиняло сильной боли, я